|
Внимание! Теперь для входа на форум необходимо вводить единый пароль регистрации сервисов sibnet.ru!
Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )
Сейчас обсуждают
 
| |
Катынь, Катынь |
|
|
tolstichok |
16.4.2010, 23:10
|
МЕГА флудер
Группа: Пользователи
Сообщений: 6 418
Регистрация: 10.3.2008
Из: Новосибирск
Пользователь №: 24 508
Репутация: 424
|
Цитата Польша участвовала в развязывании ВМВ. Сначала устраивая провокации, а после введя свои войска в Чехословакию. Кровь миллионов жертв ВМВ у поляков на руках. Они жертва. Именно Польша не позволила пройти войскам Красной армии через свою территорию для защиты Югославии. Что хотели, то и получили.
|
|
|
|
logotipus |
17.4.2010, 0:14
|
посетитель
Группа: Sibnet-club
Сообщений: 5 369
Регистрация: 8.9.2009
Из: Кузбасс.
Пользователь №: 136 035
Репутация: 402
|
Цитата(krest_aa @ 16.4.2010, 21:43) Польша участвовала в развязывании ВМВ. Сначала устраивая провокации, а после введя свои войска в Чехословакию. Кровь миллионов жертв ВМВ у поляков на руках.
http://forum.sibnet.ru/index.php?showtopic=89822&st=140 В теме о Евросоюзе выкладывали кое-что про Бельгию(сообщение 158 realtech): » Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « Чуть позже поняла, почему так мало знают — в школе, из соображений политкорректности современную историю вообще не проходят, никаких Наполеоновских войн, ничего… я специально спрашивала студентов, что они по истории помнят — все воспоминания ограничиваются Древней Грецией и Египтом. Объясняется, что ради мира в Европе не стоит вспоминать о том, кто, когда и на кого нападал, кто и с кем воевал, теперь Европа единая… Чистый лист…И дело даже не в истории, а в стереотипах мышления. Вот сидим в кафе, мирно беседуем и добрый знакомый, коллега мужа, задумчиво произносит: "Как здорово, что мы тут, в Европе, уже более полувека живём без войн…" Я не успеваю прикусить язык: " А Югославия?! Ваше НАТО разбомбило страну за здорово живёшь!! Разве это не война?" Получаем ответ: "Так это где-то там, далеко…" Спрашиваю: "А что, разве Балканы — не Европа? Вы же даже в Евросоюз теперь части принимаете…" Отвечает: "Но это же не здесь, это не у нас…" Я не могу остановиться: " На каком расстоянии от твоей входной двери должна разорваться бомба, чтобы ты признал — в Европе шла война совсем недавно?" Наш знакомый встаёт и уходит, а когда возвращается — начинает разговор на другую тему… То есть неприятные вещи или вопросы, на которые не может ответить готовыми фразами, просто замалчивает. Всё, что не укладывается в известные шаблоны, не существует. И это не единственный случай… Читал? Вероятно Европа действительно предпочитает все забыть. Официально вина за развязывание ВМВ возложена на Германию, она была осуждена и уже отсидела. Но моральная вина ею еще не пережита. Мировой порядок сконфигурирован по итогам ВМВ, что нельзя не держать в уме, и это постоянно тыкает Германию носом в Нюрнберг. Польша играет свою игру. Она пытается возложить часть моральной вины на СССР, а в перспективе и бОльшую часть(если получится), а себя выставить главным потерпевшим. Зачем? В качестве упреждения любых обвинений Польши по любым поводам со стороны России. Это и поклон Германии, как центральной державе европы, намек на то, что немцы поляками полностью прощены именно как свои, европейцы. И постоянное напоминание о себе, как о союзнике, США. Польша выставляет себя как форпост, а это предполагает(по ее мнению) особое к ней отношение со стороны НАТО, Евросоюза, вообще западной цивилизации, увеличивает ее "вес"(политика достаточно проституточная: и европейским, и заокеанским). Эта политика не изменится в мгновение ока. Значит нет оснований полагать, что пропаганда будет развернута в пользу России. Негатив в отношениях так и останется, единственное, что он может быть несколько смягчен. ИМХО.
|
|
|
|
krest_aa |
17.4.2010, 7:04
|
Если дать человеку все, что он хочет, он тут же сообразит, чего ему еще не хватает
Группа: Events and facts club
Сообщений: 10 865
Регистрация: 4.8.2008
Из: г. Кемерово
Пользователь №: 43 392
Репутация: 672
|
Цитата(krest_aa @ 11.4.2010, 19:55) Вопросы по Катыни
ИЛИ ОЧЕВИДНЫЕ НЕСУРАЗНОСТИ НЕМЕЦКО-ПОЛЬСКОЙ ВЕРСИИ ДАВНЕГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ » Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « Вечером 2 апреля по телеканалу «Культура» («Россия К») был продемонстрирован фильм известного польского режиссера Анджея Вайды «Катынь», после чего состоялось обсуждение и этого кинопроизведения, и событий, которые легли в его основу, а именно массовый расстрел польских офицеров под Смоленском. Причем как авторы фильма, так и собравшиеся в студии люди нисколько не сомневаются: это дело рук НКВД. О том же говорится почти во всех отечественных СМИ. Правда, есть ряд вопросов, на которые до сих пор не получено вразумительных ответов... Первый вопрос: зачем советскому правительству потребовался расстрел четырех тысяч военнослужащих Войска Польского, отобранных по случайному принципу? Да, действительно, к польским офицерам применяли репрессии, но речь шла исключительно о конкретных людях, обвиняемых в конкретных преступлениях. Вот, к примеру, дело полковника Станислава Либкинд-Любодзецкого 1879 года рождения. В царской России он был сотрудником охранки, потом служил у Колчака, а с 1920 по 1931 год работал в польской судебной карательной системе. Кроме того, ему инкриминировалось сотрудничество с японской разведкой, в частности переговоры с ее главой генералом Хасебе, и т. д. В результате особое совещание при НКВД вынесло пану Либкинд-Любодзецкому строгий приговор... Полковник получил 8 лет исправительно-трудовых лагерей, считая срок с момента ареста - 23 марта 1940 года. Почему же столь матерый враг СССР отправляется на 8 лет за колючую проволоку, а тысячи офицеров, собранных «с бору по сосенке», в апреле 1940-го - на смертную казнь, причем без суда и следствия? Второй вопрос. Все комиссии, работавшие на месте расстрела - при немецких оккупантах, после их изгнания, наконец, в 1991 году, едины в одном: им не удалось найти ни одного советского боеприпаса! Замечу, что к 1940 году на вооружении Красной армии и войск НКВД состояли 7,62-мм револьверы «Наган», 7,62-мм пистолеты ТТ и в небольшом количестве 7,63-мм пистолеты системы «Маузер». Причем 7,62-мм патрон пистолета ТТ был копией 7,63-мм патрона «Маузера». Так что перепутать патроны невозможно. Кроме Катыни несколько сот польских офицеров были расстреляны под Харьковом и под Медным. С 1991 года раскопаны и многие тысячи останков советских граждан, казненных сотрудниками НКВД. Казалось бы, следует сравнить останки русских и поляков, убитых в иных местах, с катынскими и установить «почерк» убийц. Это азы криминалистики. Почему этого не хотят делать поляки? Может быть, потому, что «почерк» разный? Палачи НКВД умерщвляли свои жертвы выстрелом из «Нагана» сверху вниз в 1-й шейный позвонок. А вот немцы стреляли в затылок из своего табельного оружия. В ходе осмотра простреленных черепов, найденных под Харьковом и Медным, обнаружено 40% выстрелов в голову и 60% в шею и все из «Наганов». А в Катыни - 98,5% в голову и 1,5% в шею и все из пистолетов германского производства. Кстати, рассуждения о некой сверхнадеж-ности германских «Вальтеров», якобы потому и применявшихся в Катыни, по сравнению с «Наганами» вызывают лишь усмешку специалистов-оружейников. Да, действительно, в СССР были безвинно репрессированы сотни тысяч людей. Но на них на всех были заведены уголовные дела, имелись приговоры, пусть даже несправедливые. И на польских офицеров, расстрелянных под Медным, Харьковом и т. д., все документы оформлены. Кто же мешал НКВД, подготовившему в 1937-1940 годах сотни тысяч «расстрельных» дел, обойтись без подобной процедуры в отношении четырех тысяч «катынских» поляков? При эксгумации в 1943 году и позже выяснилось, что руки польских офицеров были связаны бумажным шпагатом, который не производился и не импортировался в СССР до 1945 года (лишь после Великой Отечественной его выпуск наладили на германском оборудовании, полученном в счет репараций). В Советском Союзе использовались только пеньковые веревки, которые могли хорошо сохраниться в земле и через 60 лет. Кстати, в нескольких километрах от Катынского мемориала в селе Решетниково в 1940 году находился большой пеньковый завод. Что, разве налицо не заслуживающая внимания мелочь? При вскрытии катынских могил были обнаружены в большом количестве березовые листья. Автору довелось посетить Козьи Горы в начале мая, но на березах листья еще не распустились. Листву береза теряет осенью, как раз во время убийства поляков немцами в 1941 году. Группа отечественных историков в июне 2004 года обнаружила в архивах неизвестные ранее документы, свидетельствующие о существовании к западу от Смоленска трех лагерей особого назначения. В них в 1940-1941 годах содержались бывшие польские военнослужащие и государственные чиновники, вывезенные в апреле-мае 1940 года из трех спецлагерей НКВД СССР для военнопленных. Выяснилось, что указанные лагеря в 1940-1941 годах представляли собой территориально-производственные структурные единицы Вяземского исправительно-трудового лагеря НКВД СССР (Вяземлага), так называемые асфальтобетонные районы. Вяземлаг НКВД в 1936-1941 годах занимался строительством новой автомагистрали Москва - Минск. С конца 1939 года в составе Вяземского ИТЛ имелось 11 «асфальтобетонных районов». Польские офицеры, осужденные весной 1940 года постановлениями Особого совещания при наркоме внутренних дел СССР на сроки от 3 до 8 лет исправительно-трудовых лагерей по упрощенной юридической процедуре, предусмотренной решением Политбюро ЦК ВКП (б) № П13/144-ОП от 5 марта 1940 года, с начала апреля 1940-го содержались в трех следующих лагерных отделениях Вяземлага: Купринский АБР № 10 (в 1940-м - Купринский АБР № 9), он же лагерь особого назначения № 1-ОН или Тишинский лагерь; Смоленский АБР № 9 (в 1940-м - Смоленский АБР № 10), он же лагерь особого назначения № 2-ОН или Катынский лагерь; Краснинский АБР № 11 (в 1940-м - Краснинский АБР № 8), он же лагерь особого назначения № 3 или Краснинский лагерь. Вместе с осужденными польскими офицерами в трех указанных «асфальтобетонных районах» Вяземлага содержались также и значительное число осужденных военнопленных польских рядовых солдат, а также польские гражданские лица, в частности священнослужители (ксендзы). Помимо строительства нового Минского шоссе польские военнопленные и гражданские лица использовались на ремонте Витебского шоссе, а также на других работах в Вяземлаге и, возможно, в Смоленском УШОСДОРе, в других организациях. По данным, установленным из обнаруженных на сегодня рассекреченных архивных источников, общая численность польского контингента трех указанных лагерных отделений Вяземлага составляла по состоянию на 26 июня 1941 года около 8000 человек. Еще какое-то число осужденных польских военнопленных (до нескольких тысяч человек) предположительно могли содержаться после марта 1941 года на девяти так называемых Отдельных лагерных (лесозаготовительных) пунктах Вяземлага. Самым крупным из трех лагерей особого назначения был Краснинский АБР № 11 (лагерь № 3-ОН). В нем находились свыше 3000 бывших польских военнопленных. При отступлении советских войск большинство этих поляков эвакуировать не удалось. Возникает естественный вопрос: а куда они делись? Наконец, последний вопрос. С конца лета 1941 года в Смоленске располагалось командование германской группы армий «Центр». Естественно, все окрестные леса периодически осматривались, прочесывались самым тщательным образом, дабы там не обосновались партизаны. Но вот захоронения поляков немцы не удосужились обнаружить на протяжении полутора лет и наткнулись на могилы только в марте 1943-го, после разгрома вермахта под Сталинградом, когда на Восточном фронте наметился коренной перелом в пользу Красной армии. Не кажется ли, что «удивительно вовремя»? Пока не будут даны ответы на поставленные выше вопросы, ни я, ни миллионы моих соотечественников не поверят в причастность советской власти к Катынскому преступлению.
Александр ШИРОКОРАД
|
|
|
|
logotipus |
17.4.2010, 14:06
|
посетитель
Группа: Sibnet-club
Сообщений: 5 369
Регистрация: 8.9.2009
Из: Кузбасс.
Пользователь №: 136 035
Репутация: 402
|
Цитата(tolstichok @ 17.4.2010, 0:09) Смотри дальше, пересмотр Хельсенских соглашений и итогов всей мировой войны.
Итоги всех войн пересматриваются, этого не избежать. Главное в этом процессе, максимум - приобрести, минимум - много не потерять. А для этого надо принимать активное участие, отстаивать свои интересы и искать союзников. Постоянно поднимаемая тема реформирования ООН, в том числе Совбеза, это ли не показатель того, что мир изменился за последние 60 лет. И Россия не остается в стороне: кто поддержаны ей как кандидатуры в постоянные члены Совбеза? Непрерывно и последовательно поддерживается Германия. А американцами - Япония. Все течет, меняется. А Польшу, да, надо осаживать. Заметь, Обама взял курс на смягчение отношений с Россией, или хотя бы декларирует это. И Польша начинает истерить по всем "больным" вопросам. Ее не поддержат и она заткнется. Уже затыкается . Изменится курс администрации США - Польша воспрянет, снова окажется в "большой политике". Они выбрали эту нишу, им больше нечего предложить.
|
|
|
|
tolstichok |
17.4.2010, 16:28
|
МЕГА флудер
Группа: Пользователи
Сообщений: 6 418
Регистрация: 10.3.2008
Из: Новосибирск
Пользователь №: 24 508
Репутация: 424
|
Цитата Итоги всех войн пересматриваются, этого не избежать. Главное в этом процессе, максимум - приобрести, минимум - много не потерять. А для этого надо принимать активное участие, отстаивать свои интересы и искать союзников. Постоянно поднимаемая тема реформирования ООН, в том числе Совбеза, это ли не показатель того, что мир изменился за последние 60 лет. И Россия не остается в стороне: кто поддержаны ей как кандидатуры в постоянные члены Совбеза? Непрерывно и последовательно поддерживается Германия. А американцами - Япония. Все течет, меняется. А Польшу, да, надо осаживать. Заметь, Обама взял курс на смягчение отношений с Россией, или хотя бы декларирует это. И Польша начинает истерить по всем "больным" вопросам. Ее не поддержат и она заткнется. Уже затыкается . Изменится курс администрации США - Польша воспрянет, снова окажется в "большой политике". Они выбрали эту нишу, им больше нечего предложить. Ну да… Но меня больше волнуют ракеты «Патриот» которые намечается разместить в Польше администрацией Обамы. Меня вообще забавляют разговоры о дружбе каких-то народов во время размещения наступательных вооружений у границ. При этом, сами то народы и не против дружить, речь сейчас не только о Польше. Но администрация США всегда ставит своих откровенных психопатов- шизофреников в президенты окружающих нас государств. С этим ничего поделать нельзя, если ничего не делать. Мы так проиграли Грузию, Украину. Да-да, именно Украину, уже не с упырем Ющенко, а с Януковичем. А все от того, что либо не умеем, либо не хотим вести нормальную внешнюю политику. Мы недостаточно жестки и недостаточно настойчивы. Другое дело, чтобы быть жестким во внешней политике нужно первым делом иметь что-то за собой. Какую-то силу. Что-то типа идеологии . Россия вообще может жить только большими проектами. Только в рамках этих проектов она может развиваться. Будь то православие или коммунизм. И естественно, что эти проекты будут соперничать с другими проектами. За это нас не любят. Потому что, мы не как все. По мне, это хорошо, но большинство считает, что нужно быть как ВСЕ. С идеологией быдла, мифической демократией и прочей зомбо культурой. Которая медленно но верно умирает. Нет четкой внешней политики. А ее нет, поскольку наша элита не имеет четкой внутренней политики. Братские народы, друзья на всю жизнь- только слова.
|
|
|
|
kuvlad |
17.4.2010, 17:59
|
массовик-затейник
Группа: Sibnet-club
Сообщений: 2 065
Регистрация: 29.2.2008
Из: СССР
Пользователь №: 22 724
Репутация: 344
|
Поляков в Катыни расстреляли немцыАнатолий ВАССЕРМАН » Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « Этой точки зрения придерживается наш политический обозреватель Анатолий Вассерман Главным событием недели стали траурные мероприятия под Смоленском: Россия и Польша впервые совместно почтили память расстрелянных в лесу Катыни 14 тысяч пленных поляков. Там же были расстреляны и тысячи русских людей. Казалось бы, точки над «i» поставлены. Между тем разные источники по сей день содержат противоречивые сведения об истинных виновниках и масштабах трагедии. Социологи «Левада-Центра» выяснили, что больше половины россиян - 53 процента - не могут назвать главных организаторов катынских событий. 19 процентов возлагают ответственность на сталинское руководство, а 28 - на гитлеровскую Германию. Последней точки зрения придерживается и наш политический обозреватель Анатолий ВАССЕРМАН. -Поляков под Смоленском расстреляли именно немцы. И не в 1940-м, а в 1941 году. Это совершенно несомненно. Цель ясна. Немцы уже успели уничтожить большое количество польских офицеров и образованных поляков непосредственно в Польше. И не видели причин для прекращения этой этнической чистки на любой территории, в том числе и на нашей. А в 1990 году на Советский Союз надавили и вынудили согласиться с версией этого расстрела, придуманной Геббельсом в 1943 году. Блеф Геббельса - С 1940-го пленные поляки работали под Катынью на строительстве новых дорог. Эти дороги являлись стратегическими военными объектами масштабного дорожного строительства, развернутого в Центральной России в рамках подготовки к войне, и все сведения о них были засекречены. В том числе и использование пленных поляков в качестве рабочих. Немцы захватили их, так как поляки, в отличие от наших заключенных, отказались от эвакуации, а охраны было недостаточно для принудительных действий. Сведения эти взяты из архивных мемуаров советских заключенных, часть которых летом 1941-го была эвакуирована из Катыни вообще без охраны. Расстрелянные там русские, а их погибло гораздо больше, чем поляков, - это в основном местные жители густонаселенного района и не успевшие эвакуироваться советские заключенные и конвоиры. В 1943-м после поражения под Сталинградом с подачи Геббельса немцы попытались вбить клин в антигитлеровскую коалицию, используя Польшу. Это был очень удобный рычаг: польское правительство в изгнании ненавидело русских не меньше, чем немцев. Немцы откопали часть останков ими же расстрелянных в Катыни людей и пригласили международную экспертную комиссию. Но она не имела права самостоятельно проводить раскопки, участвовать во вскрытии могил и даже осматривать трупы. Эксперты оценивали то, что им предъявляли немцы. Потом их всех посадили в самолет и дали понять, что если они не подпишут заранее подготовленное немцами заключение, то они все погибнут в этом самолете. Это данные из воспоминаний двух членов той комиссии. Но, на нашу беду, один из них был чех, а другой - болгарин, и их написанные по горячим следам заметки сейчас объявлены частью социалистического заговора.
Фильм «Четыре танкиста и собака» в России любят по сей день. Но мало кто знает, что прототипом удалого офицера Ольгерда стал сибиряк Виктор ТЮФЯКОВ, воевавший в составе 1-го польского корпуса Уступка Горбачева - Эта фальшивка Геббельса возымела действие. Польское правительство в изгнании расторгло дипломатические отношения с СССР, о чем позже сильно сожалело, так как Советский Союз ответил на это созданием Польского комитета национального освобождения, который и стал костяком нового правительства. А в 1944 году наши направили в район Катыни свою комиссию, возглавляемую знаменитым врачом-академиком Бурденко, в которую пригласили нескольких видных политических деятелей Запада, английских и американских журналистов. Эта комиссия пришла к выводу: польских пленных расстреляли немцы. И он был опубликован. В 1945-м на Нюрнбергском процессе наши попытались рассмотреть и это дело. Но произошла техническая ошибка. Смоленские свидетели неправильно запомнили имя командира немецкой тыловой части, которая расстреливала поляков и русских, и в качестве обвиняемого вызвали на процесс другого человека, который доказал свое алиби. Командира расстрельщиков не нашли, эпизод остался нерассмотренным и в итоговый приговор не вошел. В 1990 году, когда Советский Союз уже был весь в долгах и Горбачев носился по всему миру, как ведьма на метле, пытаясь выпросить уже не новые кредиты, а хотя бы отсрочки погашения набранных, ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться. А именно: признать вину СССР в расстреле поляков в Катыни и документально ее подтвердить. Автором идеи считают Збигнева Бжезинского - по происхождению этот американский политтеоретик поляк и ненавидит Россию со всей многовековой ненавистью предков. Ведь Польша и Россия долго тягались за главенство в Восточной части Европы и нашей победы поляки по сей день нам простить не могут. Архивисты заказ Горбачева выполнили, склепав на коленке десятки документов. Но среди тех, кто был назначен на это грязное дело, оказались и люди профессионально честные. Они составили документы так, что даже дилетантам ясно - перед ними «липа». К слову, именно дилетант Юрий Мухин первым этот подлог и обнаружил, а уж потом ряд лжегипотез и лжедокументов опровергли и эксперты-профи. Но к тому времени многие подлинные архивные документы уже уничтожили. И состряпали еще одну бумажку, якобы написанную Шелепиным для Хрущева, в которой говорилось о том, что поляков, мол, мы расстреляли, а теперь прячем концы в воду. Польское общественное мнение нафаршировано этой фальшью, многие поляки на ней зарабатывают деньги, как и наш известный астрофизик, перебравшийся в Польшу. Наши власти и люди сведущие, а к ним можно отнести и Никиту Михалкова, понимают, что любые сведения о реальных событиях будут восприниматься в Польше как желание клятых москалей отпереться от ответственности. Поэтому сейчас, когда в мире так тревожно и подписанный с Обамой договор об очередном разоружении оставляет обеим сторонам возможность полного уничтожения противника, а по территории Польши все еще течет наш газ, российское руководство может говорить с нами разве что намеками. Я согласен с тем, что народам Польши и России пора простить друг друга. И начать жизнь с нового листа. Но - помня, что есть вещи, которые прощать нельзя. Непростительно лживое обвинение невиновного. Ведь тем самым мы совершаем двойное преступление: обеляем виновного и оставляем ему возможность совершать новые злодеяния. Лично я ложь Бжезинского не прощу никогда. P. S. Когда статья уже была написана, стало известно о страшной авиакатастрофе - под Смоленском разбился самолёт польского президента Леха Качиньского, летевшего на траурные мероприятия в Катынь. Вместе с ним, по последним данным, погибли 97 человек. Среди погибших - высокопоставленные представители государства, военное руководство Польши и родственники расстрелянных офицеров. Краткий комментарий Анатолия Вассермана к этому событию, который он написал в своем блоге: "Мои соболезнования и поздравления - полякам. Я очень циничен. При заходе на посадку в аэропорт Смоленска разбился (скорее всего - задев за дерево при отклонении от посадочной траектории) самолёт Ту-154. Все 87 присутствовавших на борту - включая президента Польши Леха Александра Раймундовича Качиньского - погибли. 86 человек жалко. Update. По последним данным, погибли 97 человек. Соответственно соболезную родным и близким 96. И сожалею о том, что избавление от президента стоило Польше жертв, сопоставимых с недавним очередным переворотом в Киргизии..."
|
|
|
|
krest_aa |
17.4.2010, 19:27
|
Если дать человеку все, что он хочет, он тут же сообразит, чего ему еще не хватает
Группа: Events and facts club
Сообщений: 10 865
Регистрация: 4.8.2008
Из: г. Кемерово
Пользователь №: 43 392
Репутация: 672
|
Советско-польские отношения накануне войны
Позиции Советского Союза и Польши по судетскому вопросу и Мюнхенскому соглашению. Переговоры о заключении четырехстороннего пакта о взаимопомощи.» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « Отношения между Россией и Польшей всегда были непростыми, исключением можно назвать только период конца XVII – начала XVIII века (совместная антитурецкая коалиция, участие в Северной войне).
К началу Второй мировой войны эти отношения были осложнены обоюдными территориальными претензиями и взаимным недоверием, связанным с авторитарно-националистической и коммунистической идеологиями. Кроме того, польская сторона опасалась усиления СССР, а Советский Союз – антисоветского соглашения Польши с Германией.
Правительство Польской республики неоднократно заявляло о политике равновесия по отношению к соседним государствам, прежде всего Германии и СССР. 15 июня 1931 г. между СССР и Польшей был подписан договор о дружбе и торговом сотрудничестве, а 25 января 1932 г. – договор о ненападении. В 1934 г. аналогичные договоры подписаны с Германией: 26 января 1934 г. – пакт о ненападении сроком на 10 лет, 4 ноября – соглашение об экономическом сотрудничестве.
Однако международная ситуация в конце 30-х годов дает возможность полагать, что позиция польского руководства по целому ряду дипломатических вопросов была схожа с немецкой. Так, даже в начале 1939 года по донесению министра иностранных дел Германии И. фон Риббентропа его польский коллега, глава МИД Ю. Бек, на вопрос о курсе Польши в отношении Украины ответил, что поляки уже побывали в Киеве и что подобные замыслы, без сомнения, живы и сегодня.
Показательна позиция Польши во время чехословацкого кризиса. 22—27 мая в ответ на запрос Франции о позиции Польши в случае нападения Германии на Чехословакию Варшава заявила, что не станет вмешиваться. Если же Прагу поддержат Лондон и Париж, то Варшава прежде всего проанализирует ситуацию, поскольку не брала на себя обязательств помогать Западу. Польша не пропустит через свою территорию Красную армию или советские ВВС для оказания помощи Чехословакии и требует одновременного решения вопроса о Судетах и Тешине. 24 августа Берлин узнал мнение польского руководства, согласно которому Закарпатье и Словакия должны были быть переданы Венгрии, Тешин — Польше, а все остальное — Германии, ссобщалось и о возможном давлении на Румынию с целью не допустить прохождения советских войск по ее территории. После Мюнхенского соглашения польские войска заняли Тешинскую область.
24 октября 1938 г. Германия предлагает, а 21 марта 1939 г. требует решить проблемные вопросы. Польша должна передать ей вольный город Данциг (позже – польский г. Гданьск), вступить в антикоминтерновский пакт, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог через «польский коридор». Польша отвергает все требования Германии, а 28 апреля 1939 г. немецкая сторона разрывает пакт о ненападении.
В сложившейся ситуации советская сторона неоднократно предлагала Польше заключить договор о взаимопомощи, однако ответ был отрицательным. Так, 4 апреля в беседе с Литвиновым польский посол в Москве Гжибовский сказал: «Когда нужно будет, Польша обратится за помощью к СССР». В ответ Литвинов резонно заметил, что «она может обратиться, когда уже будет поздно», и для СССР «вряд ли приемлемо положение общего автоматического резерва». В беседе с новым народным комиссаром иностранных дел СССР В. М. Молотовым 11 мая Гжибовский заявил, что польская сторона не поручала Франции вести с кем-либо переговоры о гарантиях Польши и «не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР ввиду практической невозможности оказания помощи Советскому Союзу со стороны Польши».
Советская сторона, разочаровавшись в возможности заключения договора о коллективной безопасности, начинает вести переговоры, которые, к удивлению остальных заинтересованных государств, заканчиваются заключением советско-германского договора о ненападении.
|
|
|
|
krest_aa |
17.4.2010, 19:50
|
Если дать человеку все, что он хочет, он тут же сообразит, чего ему еще не хватает
Группа: Events and facts club
Сообщений: 10 865
Регистрация: 4.8.2008
Из: г. Кемерово
Пользователь №: 43 392
Репутация: 672
|
ПРИКАЗ О НАЛОЖЕНИИ ВЗЫСКАНИЙ НА КОМАНДОВАНИЕ 6-Й АРМИИ, КОМАНДИРОВ РЯДА ЧАСТЕЙ ЗА НЕЗАКОННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА ТЕРРИТОРИИ ЗАПАДНОЙ УКРАИНЫ № 0059 10 ноября 1939 г. » Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « 16 октября на имя т. Сталина и мое поступило письмо военного прокурора 6-й армии т. Нечипоренко о неправильных действиях некоторых лиц начальствующего состава во время военных событий на территории Западной Украины.
По моему приказанию Политическое управление Красной Армии произвело расследование и установило, что в 6-й армии во время военных действий имели место случаи расправы над офицерами и чинами полиции бывшего польского государства, а также над отдельными лицами из гражданского на¬селения.
Военный совет 6-й армии в лице командующего армией комкора т. Голикова и члена Военного совета бригадного комиссара т. Захарычева не только не вел достаточной борьбы с этими проявлениями произвола, но и сам 20 сентября 1939 г. принял поспешное необдуманное постановление.
Получив донесение о действиях банды, состоящей из жандармов, офицеров и польских буржуазных националистов, устроившей в тылу наших войск резню украинского и еврейского населения, Военный совет дал ошибочную, неконкретную, а потому недопустимую директиву: «Всех выявленных главарей банды погромщиков подвергнуть высшей мере наказания — расстрелять в течение 24 часов». На основании этого постановления были расстреляны 9 человек.
Военный совет 6-й армии вместо того, чтобы поручить органам военной прокуратуры расследовать все факты контрреволюционной деятельности захваченных лиц и предать их в установленном порядке суду Военного трибунала, вынес общее постановление о расстреле главарей банды без поименного перечисления подлежащих расстрелу. Подобные решения Военного совета 6-й армии могли быть поняты подчиненными как сигнал к упрощенной форме борьбы с бандитами.
В частях 2-го конного корпуса, входящего в состав 6-й армии, зарегистрировано, например, до 10 случаев самочинных действий начсостава разных степеней в отношении задержанных польских бандитов.
Учитывая, что в поступках виновных в незаконных действиях не было преднамеренной злой воли, что все это происходило в обстановке боевых действий и острой классовой и национальной борьбы местного украинского и еврейского населения с бывшими польскими жандармами и офицерами и что отданное распоряжение явилось результатом ошибки и недопонимания, приказываю:
1. Обратить внимание всего начсостава на недопустимость повторения в будущем всяких самочинных действий, противоречащих духу и уставам Красной Армии.
2. За вынесение поспешных, необдуманных постановлений, противоречащих установленным порядкам в Красной Армии, Военному совету 6-й армии комкору т. Голикову и бригадному комиссару т. Захарычеву объявляю выговор.
3. Непосредственно виновным в незаконных действиях командиру 131-го кавполка майору т. Дедеоглу, младшему политруку 131-го кавполка т. Черкасову, лейтенанту того же полка т. Кольцову, комиссару отдельного дивизиона связи 2-го конного корпуса старшему политруку т. Безносенко объявляю выговор.
4. Военному совету Украинского фронта установить остальных, лиц, непосредственно виновных в самочинных действиях в 6-й армии, и наложить на них дисциплинарные взыскания своей властью, донеся мне об исполнении.
Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Ворошилов
Великая Отечественная: Приказы Народного комиссариата обороны СССР. Т. 13 (2—1). 1994. Обратите внимание на даты И на наказания. А где репрессии?
|
|
|
|
krest_aa |
17.4.2010, 20:49
|
Если дать человеку все, что он хочет, он тут же сообразит, чего ему еще не хватает
Группа: Events and facts club
Сообщений: 10 865
Регистрация: 4.8.2008
Из: г. Кемерово
Пользователь №: 43 392
Репутация: 672
|
Юрий Иванов. Очерки советско–польских отношений (1917 - 1945) (Извлечение) Глава IV Война Советской России с Польшей (1920 год)25 апреля 1920 года польская регулярная армия, насчитывавшая в это время свыше 700 тыс. штыков и сабель, развернула широкомасштабные военные действия против России и её союзниц — Украины и Белоруссии. В составе польской армии находились также незначительные воинские формирования украинского атамана С. Петлюры. Начался длительное время готовившийся с активной помощью французских военных советников поход Ю. Пилсудского на Киев. 7 мая город был взят без боя, польская армия вышла на важные стратегические рубежи на Днепре, представляя прямую угрозу безопасности Советской России.» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « После перегруппировки сил части Красной Армии перешли в контрнаступление, освободив все ранее захваченные районы Украины и Белоруссии, пересекли условную польскую этническую границу и устремились к Варшаве. Затем последовал контрудар со стороны поляков, предопределивший их победу в этой войне. Результаты этой победы были закреплены в мирном договоре, подписанном в Риге 17 марта 1921 года.
Основу прежней советской версии конфликта составляло утверждение, что внешнеполитический курс РСФСР и ее союзников (Белоруссии и Украины) с самого момента воссоздания польского государства в ноябре 1918 года был направлен на установление с ним добрососедских отношений. Данный факт польской стороной оспаривается. Однако непредвзятое ознакомление с официальными документами того времени и предпринятыми Москвой и Киевом по дипломатическим каналам шагами однозначно и убедительно свидетельствует о том, что тезис об их стремлении договориться с Польшей полностью подтверждается. Нельзя обойти, а тем более опровергнуть такие факты, что именно Советская Россия первая признала государственную независимость Польши и недействительность договоров о ее разделах в XVIII веке, именно она на протяжении 1918—1920 гг. неоднократно делала Польше предложения обменяться дипломатическими представителями и даже выражала готовность ради снятия напряженности в межгосударственных отношениях пойти на значительные территориальные уступки (заявление СНК РСФСР от 28 января 1920 г. и обращение ВЦИК от 2 февраля 1920 г.). Таким образом, мирные намерения России, подтверждаемые документально, в тот момент не были простым пропагандистским приемом, они исходили из провозглашенной демократической внешнеполитической концепции, а также, с другой стороны, были вызваны отчаянным военным и экономическим положением страны. Подобные миролюбивые призывы польской стороной, видимо, расценивались лишь как проявление слабости, они неизменно игнорировались или отклонялись под теми или иными надуманными предлогами, не публиковались в печати, сознательно скрывались от польской и международной общественности.
Именно такой, а не иной, позиции Польши в то время может быть только одно объяснение: ее полная незаинтересованность в полюбовном урегулировании отношений. Она последовательно вела дело к открытому военному конфликту, который вскоре ею и был развязан. Следует также учитывать и такой немаловажный момент, что Россия, погруженная в разруху и хаос гражданской войны, находившаяся на пределе своих физических и духовных сил, была просто не в состоянии открыть еще один фронт, фронт против Польши. А когда ее все же вынудили это сделать, то оказалось, что держать его длительное время Россия не в состоянии.
Обвиняя Россию в стремлении разрушить польскую государственность, поляки обычно ссылаются на отдельные заявления большевистского руководства и деятелей Коминтерна о близости и неизбежности мировой революции, путь которой из России в Западную Европу будет лежать через Польшу. Подобные экстремистские заявления о вооруженном экспорте революции действительно имели место, что, естественно, могло вызывать опасения у Польши. Однако следует иметь в виду, что между всей этой трескучей революционной риторикой и реальной внешней политикой РСФСР в то время всегда существовала определенная дистанция. Действительность такова, что уже была достигнута договоренность о нормализации отношений с Эстонией, велись успешные переговоры на этот предмет с Финляндией, Литвой и Латвией, делались соответствующие предложения Румынии при условии выполнения ею подписанного в 1918 г. двустороннего соглашения о выводе румынских войск из Бессарабии. Не составляла исключения в этом отношении и Польша. Насколько известно, какого-то конкретного, специально разработанного плана нападения на Польшу тогда вообще не существовало, решение продолжать наступление на Варшаву было принято спонтанно в результате военных успехов на фронте.
Имперские планы начальника Польского государства Ю. Пилсудского не ограничивались созданием Польши «от моря до моря», они шли дальше. Им была выдвинута концепция, предусматривающая отделение от России ее западных территорий и создание федерации государств из Украины, Белоруссии, прибалтийских республик, Финляндии и Польши, естественно, под эгидой последней. При этом открыто признавалось, что реализация данного плана может быть осуществлена только силовыми методами. Польские историки об этих планах пишут открыто, однако воздерживаются делать выводы об их агрессивном характере. Руководствуясь федералистской концепцией Ю. Пилсудского, польская армия, как нами уже отмечалось, почти сразу же после провозглашения независимости страны начинает движение на восток, занимая территорию, оставляемую отходящими из России германскими войсками и оттесняя при этом находящиеся здесь малочисленные части Красной Армии. В результате своего продвижения польские соединения в феврале 1919 года захватили Брест, в марте — Пинск, в апреле — Лиду, в июле — Молодечно, а в августе — Минск. На Украине поляки занимают Волынь и Подолию. Вынашиваются даже планы похода на Москву. Польские намерения стали совершенно ясны, когда в апреле 1920 года без предупреждения и формального объявления войны начался поход польской армии на Киев. При этом следует отметить вероломство польской стороны, которая, уже приняв решение о наступлении, делала вид, что готова на переговоры с Россией и Украиной, и даже назначила по этому случаю свою делегацию. Советской историографией начало Польшей боевых действий оценивалось как третий поход Антанты.
Польская историография правовую обоснованность похода на Киев пытается объяснить еще и тем, что он якобы преследовал бескорыстную цель оказать помощь украинскому народу в обретении независимости. Это также очередной миф. Достаточно ознакомиться с обращением Ю. Пилсудского к украинскому народу от 25 апреля 1920 г., чтобы стало совершенно ясно, что пребывание польских войск на Украине планировалось на неопределенно продолжительное время и скорее напоминало оккупацию (польские войска будут находиться на Украине до тех пор, пока «армия украинского народа сможет защитить свою страну от новых вторжений»). По секретному договору от 21 апреля 1920 г. между сторонами Петлюра «уступал» Польше значительную часть территории Западной Украины, обязался ввести в состав своего будущего правительства двух министров-поляков, предоставить польской стороне ряд концессий и пр. В польско-украинской военной конвенции от 24 апреля, также строго секретной, в частности, все украинские железные дороги после вступления польских войск передавались в полное распоряжение польского командования, снабжение польской армии возлагалось на петлюровские власти, предусматривалось право польской стороны на реквизицию продовольствия и т. п.
Подобные «освободительные» планы, служившие лишь прикрытием прямой вооруженной экспансии Польши, провалились прежде всего потому, что были отвергнуты местным населением, не захотевшим ни такого «освобождения», ни самих «освободителей». Данный факт сейчас стали признавать, к их чести, и некоторые польские историки. Например, польский эмигрантский историк Я. Техановский пишет следующее:
Наши победы не были в состоянии воскресить федералистские планы Пилсудского, которые весной 1920 г. провалились из-за отсутствия поддержки в Белоруссии, на Украине, не говоря уже о Литве.
На этот же решающий фактор провала федералистской концепции Ю. Пилсудского указывал видный польский дипломат граф Скшиньский, отмечавший:
Народы, которые, согласно этой теории, Польша освобождала от русского рабства, не высказывали желания освободиться, и если они не очень любили Россию, то ещё меньше симпатии питали к Польше.
Отдельной и долгое время забытой проблемой войны остается трагическая судьба солдат Красной Армии, оказавшихся в польском плену. Условия их содержания и массовая смертность, какие бы оправдания на этот счёт ни предъявляла польская сторона, целиком лежат на её ответственности и совести. В настоящее время речь идёт скорее о её моральной ответственности. Спор о числе погибших в лагерях (18—20 тыс., как утверждает польская сторона, или, по подсчётам российской стороны, не менее 60 тыс.) здесь не имеет принципиального значения. В последнее время польскими историками правомерно поднимается вопрос об изучении условий пребывания своих солдат в российском плену. До сих пор каких-либо обобщённых материалов по этой тематике у нас вообще не публиковалось. Не предваряя окончательных выводов такого изучения, здесь было бы уместным привести весьма характерный приказ командования Западного фронта об обращении с пленными.
П р и к а з
командования Западного фронта Красной Армии
Смоленск, 17 июня 1920 года
Всем воинским частям, подчинённым командованию Западного фронта, строжайше приказывается следующее:
Командирам и комиссарам принять все меры к тому, чтобы вполне понятная ненависть солдат Красной Армии к польским белогвардейцам ни в какой мере не распространялась бы на пленных. Пленные должны отправляться в тыл в той же одежде, в какой застало их пленение. Красноармейцы должны твёрдо усвоить, что пленный польский солдат уже не враг. Это в большинстве случаев мобилизованный рабочий или крестьянин Польши. Не оскорблять его нужно, а раскрыть ему глаза на весь позор нападения польских помещиков и буржуазии на русский народ. Быть беспощадным в бою — рыцарем по отношению к побеждённым — вот девиз борцов революции. С настоящим приказом широко ознакомить сражающихся против нас польских солдат.
Командующий армиями фронта
М. Тухачевский
Члены Реввоенсовета фронта
Смилга,
И. Уншлихт
Начальник штаба Генерального штаба
Шварц
Есть ещё одна сторона войны, в которой поляки оказались не на высоте. Это — бессмысленное разрушение при отступлении памятников культуры и расстрелы мирных жителей. Варварские действия польской военщины в этой войне по нашей безалаберности так и не получили какого-то обобщения, но отдельные факты такого рода известны. Это, в частности, разрушение в Киеве собора Святого Владимира и уничтожение города Борисова, сопровождавшееся массовыми убийствами мирных жителей, включая женщин и детей.
По первому случаю великим державам был даже направлен официальный протест.
Нота правительства РСФСР и УССР правительствам
Великобритании, Франции, Италии и США
11 июня 1920 года
[…] Так как доблестные украинские и русские армии вынудили легионеров оставить свою добычу, раздосадованное польское военное командование задумало увековечить свою память в Киеве по примеру Герострата. Ни разу за всю мировую империалистическую войну не было ничего подобного тем гнусностям и преступлениям против цивилизации, которые совершили поляки в Киеве перед своей эвакуацией. Прекрасный собор Святого Владимира, эта не имеющая себе равных жемчужина русского регионального зодчества и уникальный памятник с бесценными фресками Васнецова, был уничтожен поляками при отступлении только потому, что они желали выместить свою злобу на неодушевлённых предметах. Таким образом, общая сокровищница человеческой цивилизации лишилась уникального произведения искусства в результате отвратительного вандализма охваченных отчаянием поляков […].
Конечно, применяемые в этом документе обороты несколько грубоваты для дипломатического языка, но они чётко отражают суть дела.
Захваченные в ходе войны территории Польша должна была позднее возвратить, что окончательно закреплено и в итоговых международных документах Второй мировой войны, и в документах СБСЕ 1975 года.
Вот так распорядилась история в отношении одной из острейших проблем, являвшейся основной причиной военной кампании 1919—1920 гг. Глава V
Судьбы российских военнопленных в войне с Польшей 1919—1920 гг.» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « Трагическим последствием войны с Польшей явилась судьба российских солдат, оказавшихся в плену, в основном, в результате предпринятого в августе 1920 года поляками контрудара под Варшавой, решившего исход всей кампании.
Так сложилось, что вопрос о бесчеловечных условиях содержания российских военнопленных, который в первые годы после окончания войны был предметом неоднократных официальных протестов РСФСР по дипломатическим каналам, впоследствии продолжительное время оставался как бы на обочине двусторонних отношений и вне поля зрения советской дипломатии. Времена были жестокие, в Первой мировой и гражданской войне погибли миллионы людей. На фоне подобных гигантских катаклизмов смерть десятков тысяч солдат, к тому же ещё попавших в плен, видимо, рассматривалась лишь в качестве неприятного эпизода, как и вообще сама война с Польшей. После Второй мировой войны вопрос о пленных также не поднимался, поскольку в соответствии с действовавшей в то время установкой высшего партийного руководства считалось неуместным и политически вредным обвинять в чём-то Польшу, ставшую теперь близким союзником. И только лишь спустя 70 лет, в 90-е годы прошлого века, после облегчения доступа к архивам объективные исследователи и публицисты в своих статьях, появившихся в 1993—1995 гг., стали мало-помалу открыто говорить о страшной судьбе российских солдат в польском плену. При этом преследовалась цель обратить внимание российской и одновременно польской общественности, научных кругов обеих стран на существование во взаимоотношениях не менее острого и болезненного вопроса для России, нежели печально известная катынская трагедия для поляков. К этому времени исчез основной сдерживающий фактор: вместе с ликвидацией Организации Варшавского договора перестали существовать союзнические отношения между Россией и Польшей. Вопрос о трагедии в Катыни и вопрос о гибели российских пленных в польских лагерях — это две совершенно разные проблемы, которые должны решаться и решаются не в связке, а отдельно. Вместе с тем нельзя отрицать, что эти два вопроса действительно объединяет одна общая черта — гибель десятков тысяч людей. Только в этом смысле можно и нужно говорить об общности двух трагических эпизодов в истории двух стран.
Изложим нашу точку зрения на проблему военнопленных, остановившись только на её основных моментах.
1. До сих пор существуют расхождения по поводу численности взятых в плен и там умерших красноармейцев. Российские и польские исследователи оперируют разными данными, которые значительно отличаются друг от друга. Дело в том, что в то время не велось централизованного подсчёта погибших в плену, по крайней мере в польских архивах такой цифры пока не обнаружено. Что касается российских архивов, то отправным документом на этот счёт остаётся нота народного комиссара по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичерина от 9 сентября 1921 года, направленная в польскую дипломатическую миссию в Москве. В этой ноте на польские власти возлагалась «страшная, громадная вина… в связи с ужасным обращением с российскими пленными» и отмечалось, что «в течение двух лет из 130 тысяч русских пленных в Польше умерло 60 тысяч». Эти данные мы не можем ставить под сомнение, тем более что другой источник — информация находившейся в Варшаве российско-украинской делегации (РУД), занимавшейся вопросами содержания и репатриации военнопленных, по сути дела практически подтверждает упомянутое в ноте большое число погибших. Поэтому цифра в 50—60 тысяч солдат, умерших в польском плену, представляется вполне реальной. Некоторыми российскими исследователями, работавшими в российских и польских архивах, высказывается мнение, что число попавших в плен и там умерших намного больше.
2. Изучение архивных материалов свидетельствует о том, что причиной большой смертности российских пленных были в первую очередь очень тяжёлые условия, в которых они оказались в специальных концентрационных лагерях (в то время лагеря для пленных или интернированных повсеместно назывались концентрационными, но это название не имело того зловещего смысла, который им был придан позднее при гитлеровском режиме в Германии). Отмечается жестокое, хамское отношение к российским пленным, их систематические избиения; антисанитарные, скотские условия проживания, неприспособленность помещений к зиме, питание впроголодь; отсутствие элементарной медицинской помощи, одежды и обуви, изымаемых при пленении по обычаю того времени. В результате, по халатности польской стороны, в лагерях широкое распространение получили различные болезни и эпидемические заболевания (дизентерия, тиф, холера) с громадным процентом смертности.
Из справки атташе полпредства РСФСР в Польше Е.Пашуканиса «Репатриация русских и украинских военнопленных и гражданских интернированных лиц из Польши»
10 августа 1921 года
[...] По заявлению с польской стороны к 1 сентября будут эвакуированы все русско-украинские военнопленные. Если сравнить сумму уже возвращённых и подлежащих возвращению пленных (75 000) с той цифрой пленных, которую указывали поляки весной 21 года (100 000), то если даже скинув известный процент бежавших из плена, мы получим ужасающую цифру смертности […]
Дисциплинарные наказания, применяемые к военнопленным, отличаются варварской жестокостью. Помещение для арестованных в одном лагере представляет собой каморку 2-х кубических саженей, похожую по своему состоянию на хлев для скота. В этот карцер сажают от 10 до 17 человек […] Помимо этих жестоких мер наказания в лагерях процветает палочная и кулачная расправа над военнопленными [...] Попытки нашей делегации смягчить режим в лагерях, проведя общее положение о правилах внутреннего распорядка, разбивались о саботаж польской делегации.
Вербальная нота
полпредства РСФСР в Польше
Министерству иностранных дел
Польской Республики
6 января 1922 года
Российское правительство уже неоднократно вынуждено было обращать внимание польского правительства на чрезвычайно тяжёлое положение российских военнопленных в Польше. К сожалению, в настоящий момент, уже почти год после подписания мирного договора, со стороны польских властей русские военнопленные встречают всё ещё отношение, которое является совершенно невероятным проявлением грубости, издевательства и жестокости. 29 декабря 1921 г. российско-украинская делегация Смешанной репатриационной комиссии в отношениях своих за №№ 4414 и 4415 сообщила польской части делегации о совершенно недопустимых условиях существования российских военнопленных и интернированных в лагере Стржалково […] Во всех своих представлениях по поводу ненормальных и тяжёлых условий существования российских военнопленных в Польше неоднократно приходилось указывать на тяжёлое положение именно в лагере Стржалково. Причём чрезвычайно тяжелые объективные условия существования в этом лагере ввиду крайней неблагоустроенности его отягощаются ещё совершенно нечеловеческим отношением к пленным со стороны администрации лагеря […]
Избиение военнопленных составляет постоянное явление, и нет возможности регистрировать все эти случаи. Российско-украинская делегация в целом ряде отношений приводила длинные списки избитых пленных. Все эти избиения не только остаются безнаказанными, но и до настоящего времени вопреки постановлению Смешанной репатриационной комиссии не опубликован приказ от 6 августа 1921 г., запрещающий бить пленных, и таким образом тормозится борьба с этим преступным отношением к пленным.
По всякому поводу к пленным применяется арест, причём условия его чрезвычайно тяжелы. К арестованным насильно применяют методы прогулки, которые являются не облегчением для них, чем должна быть прогулка, а обдуманной пыткой и издевательством. Арестованных ежедневно выгоняют на улицу и вместо прогулок обессиленных людей заставляют под команду бегать, приказывая падать в грязь и снова подниматься. Если пленные отказываются ложиться в грязь или если кто-нибудь из них, исполнив приказание, не может подняться, обессиленный тяжёлыми условиями своего содержания, то их избивают прикладами [...]
Российское посольство выражает свой категорический протест против невероятных условий содержания, против издевательства и жестокостей, применяемых по отношению к российским гражданам, и выражает твёрдую уверенность, что преступные действия со стороны администрации лагеря Стржалково не останутся без строжайшего наказания.
Одновременно Российское посольство заявляет, что Российское правительство не может допустить подобного отношения к своим гражданам. Российское правительство твёрдо уверено, что незамедлительно будут приняты польским правительством решительные меры, обеспечивающие российским гражданам, находящимся в польских лагерях, должное к себе отношение, отвечающее принципам международного права.
Выдержки из Обзора о деятельности российско-украинской делегации с апреля 1921 г. по 15 февраля 1923 г.
[...] О положении наших военнопленных в Польше писалось в своё время очень много, но РУД ввиду исключительно кошмарных условий плена не может обойти их положение молчанием.
Может быть, ввиду исторической ненависти поляков к русским или по другим экономическим и политическим причинам военнопленные в Польше не рассматривались как обезоруженные солдаты противника, а как бесправные рабы. Жили военнопленные в построенных германцами старых деревянных бараках. Пища выдавалась негодная для потребления и ниже всякого прожиточного минимума. При попадании в плен с военнопленного снимали всё годное к носке обмундирование, и военнопленный оставался очень часто в одном лишь нижнем белье, в каком и жил за лагерной проволокой. Что эта картина не преувеличена, явствует из копии протокола заседания Смешанной комиссии. Так, в протоколе XI заседания от 28 июля 1921 г. чёрным по белому написано: «Обмундирование военнопленного плохое, нередки случаи, что красноармейцы находятся в лагере буквально без всякой одежды и обуви и даже нижнее бельё почти отсутствует [...]
Чтобы не создавалось впечатления, что приводятся только документы заинтересованной российской стороны, сошлёмся также и на нейтральный источник.
Делегация Ассоциации христианской молодёжи (сейчас ассоциированный член ООН — YMKA), посетившая Польшу в октябре 1920 г., свидетельствовала в своём отчёте, что советские пленные содержались в помещениях, непригодных для жилья, с окнами без стёкол и сквозными щелями в стенах, без мебели и спальных приспособлений, размещались на полу, без матрацев и одеял. К тому же, подчёркивалось в американском отчёте, в польской армии вошло в систему при пленении отбирать у сложивших оружие одежду и обувь. Так, в лагере при штабе 18-й дивизии, который довелось посетить американцам, пленные были босыми и вообще без одежды. В рабочих командах 40—60% людей не имели белья и одежды. Раненых в лагере Тухоля не перевязывали по 2 недели. Смертность от ран, болезней и отмораживания была такова, что, по заключению американских представителей, через 5—6 месяцев в нем не останется никого.
Много аналогичного содержания документов хранится и в Центральном военном архиве в Варшаве. Приведём некоторые из них.
Рапорт представительства
военного министерства
в IV отдел министерства,
секция пленных
Полевая почта 53, 2 декабря 1920 г.
№ 145292/сан.
Вышеозначенная копия документа иллюстрирует порядки, царящие в отделах и распределительных пунктах пленных, находящихся на территории, бывшей ареной военных действий.
Вследствие недостаточного питания, отсутствия одежды и плохих ниже всяких требований гигиены помещений пленные обладают настолько малой сопротивляемостью к всякого рода инфекционным заболеваниям, что подвергаются ими в массовом порядке, особенно они в высокой степени подвержены инфекции в тёмных и грязных помещениях при непосредственных взаимных контактах.
Сейчас постоянно усиливаются эпидемии возвратного и сыпного тифа. Очаги холеры остаются постоянными и по причине плохих условий не могут быть ликвидированы (распределительный пункт Брест-Литовск).
Вышеуказанное положение угрожает переполнением военных госпиталей. Следует считаться с тем, что все пленные (почти без исключения) подвергнутся указанным выше эпидемиям, а смертность среди них может достичь очень высокого уровня [...]
В целях предотвращения такого положения необходимо:
1. Обеспечить всех пленных на территории, бывшей ареной военных действий, полной солдатской нормой питания по списку «В».
2. Строгий хозяйственный контроль [...] в целях исключения злоупотреблений.
3. Обеспечить пленных тёплой одеждой.
4. Обеспечить все рабочие отряды пленных соответствующими отапливаемыми помещениями, матерчатыми матрацами, сенниками и т. п.
Если вышеизложенные требования не будут выполнены, то следует считаться с фактом, что все пленные, находящиеся на территории, бывшей ареной военных действий, подвергнутся эпидемическим заболеваниям.
Подпоручик-врач
Рогульский
И ещё один весьма характерный документ.
Ротмистр Тадеуш Томашевский. Варшава,
12 ноября 1920 г.
Командованию 1 дивизиона
военной жандармерии в Варшаве
Докладываю, что, будучи направленным по приказу командования военной жандармерии в Пулавы для участия в комиссии по проверке эскадрона 2 военного дивизиона, обнаружил следующее: большевистские пленные распределительной станции в Пулавах, барак которых находится рядом с бараками эскадрона […] жестоко голодают, что заставляет их собирать на помойке гнилой картофель и очистки.
По словам командира эскадрона, эти пленные с большой жадностью поедают крошки хлеба в помойке, которым кормят домашнюю птицу, и даже отнимают у собак обглоданные кости, что свидетельствует о последней стадии голода.
По мнению командира эскадрона поручика Метцгера, это является следствием халатных и неумелых действий руководства распределительной станции.
Одновременно среди пленных наблюдается большая смертность.
О вышеизложенном докладываю в порядке информации и получения дальнейших указаний.
Томашевский,
ротмистр
Выжить в подобных условиях было крайне сложно. Смертность пленных была чрезвычайно высокой, особенно в первую зиму пленения — в 1920/1921 гг. Особой жестокостью обращения и особо тяжёлыми условиями отличались лагеря в Стшалково (около Познани) и Тухоле (около Быдгощи). Причём за последним закрепилось название «лагеря смерти». Именно об этом лагере информировал руководство военного министерства 1 февраля 1922 года начальник 2-го отдела генштаба польской армии полковник И. Матушевский. «Эти побеги, писал он, вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные (отсутствие топлива, белья и одежды, плохое питание, а также долгое ожидание выезда в Россию). Особенно прославился лагерь в Тухоле, который интернированные называют «лагерем смерти» (в этом лагере умерло около 22 000 пленных красноармейцев)».
Обратите внимание на приводимую в этом донесении цифру — «около 22 000 пленных», и это в одном только лагере, хотя нынешние польские исследователи утверждают, что во всех лагерях в то время умерло не более 18—20 тыс. пленных. Таким образом, данная информация начальника 2-го разведывательного отдела генерального штаба польской армии, позднейшего министра, полностью разрушает нынешнюю польскую концепцию о числе погибших пленных. В публикуемых сейчас в Польше сборниках материалов данный документ не приводится.
3. Несколько слов о расстрелах поляками российских пленных. Подобные факты действительно имели место, их одностороннее отрицание уже не может никого убедить. О таких случаях имеются показания самих поляков. Так, А. Велёвейский в популярной польской «Газете выборчей» сообщил о приказе генерала В. Сикорского, премьера в годы Второй мировой войны, расстрелять из пулемётов 300 российских пленных, а также приказе будущего генерала Пясецкого не брать живыми в плен красноармейцев. В нашей печати неоднократно помещалась информация, основанная на заявлениях отдельных лиц о том, что во время этой войны пленные часто использовались в качестве мишеней для стрельбы. Ради объективности скажем, что факты расстрела пленных имели место с обеих сторон.
4. И, наконец, самый важный вопрос сегодняшнего дня — вопрос об ответственности. В подавляющем большинстве польских публикаций о войне 1919—1920 гг. хотя и не отрицается сам факт гибели в лагерях российских военнопленных, но категорически отметается какая-либо ответственность польской стороны за их смерть. При этом обычно ссылаются на объективные обстоятельства: польская государственность только складывалась, страна с 1914 года была театром военных действий, экономика находилась в разрухе, ощущался большой недостаток одежды и обуви, приспособленных для жилья помещений, продовольствия, медицинского персонала и лекарств, топлива и т. д. Эти объяснения, конечно, должны приниматься во внимание, перечисленные обстоятельства способствовали возникновению в лагерях эпидемий с большим смертельным исходом. Всё это так, хотя в России в то время условия были не менее тяжёлые, однако санитарное состояние российских лагерей, где содержались польские пленные, было в основном сносным. И ещё одно замечание: в Польше голода не было, а в России — был. Но вся эта бесспорно сложная обстановка в Польше не может освободить её от вины за высокую смертность красноармейцев в лагерях. Суть проблемы лежит в иной плоскости. По обычаям войны, закреплённым Гаагскими международными конвенциями о законах и обычаях сухопутной войны 1899 и 1907 годов (Россия была участницей этих конвенций, они, следовательно, автоматически распространялись и на Польшу, как в то время часть России), с момента пленения красноармейцев за их дальнейшую судьбу, по духу конвенции, отвечало правительство, во власти которого они находились, т. е. Польша. Поэтому ответственность за смерть российских солдат в плену, сейчас, наверное, больше моральная, невзирая ни на какие смягчающие объективные обстоятельства, сохраняется и всецело лежит на польской стороне. Варшава, конечно, обязана чётко заявить об этом, в том числе и потому, что ею в своё время было официально объявлено, что нынешняя Польша является законной правопреемницей Польской Республики 1918—1939 гг.
5. Вместе с тем было бы неправильным говорить о том, что польская сторона вообще не предпринимала никаких мер по обеспечению в лагерях приемлемых условий содержания. Приведём один из приказов такого рода.
Военное министерство
Варшава, 7 декабря 1920 года
Управлению Военного министерства, отдел IV
До меня дошли сведения о том, что обстановка, царящая в рабочих отрядах пленных, расположенных на территории всех генеральных военных округов, оставляет желать лучшего.
Невыплата заработанных денег, побои пленных, размещение их в непригодных для жилья постройках и плохое питание — таковы часто имеющие место факты, которые бросают тень на военные власти и дискредитируют их в глазах цивилизованного мира [...]
Вышеуказанные распоряжения представляют собой последнее предупреждение. В случае повторения в будущем новых нарушений, я буду привлекать к суровой ответственности не только непосредственных командующих отделами, но и их начальство в генеральных военных округах.
Военный министр,
генерал-поручик
Соснковский
Однако приказы и распоряжения сверху, неоднократно доводившиеся до сведения ответственных за функционирование лагерей лиц, зачастую не выполнялись, несмотря на строгие формулировки и указываемые конкретные сроки наведения порядка в лагерях, в том числе и самого военного министра. И только после заключения мирного договора и целой серии настойчивых официальных протестов российской стороны летом 1921 года стали приниматься более или менее эффективные меры, но смерть уже собрала в лагерях свой обильный урожай. Глава VI
Отношения после Рижского мирного договора (1921—1939 гг.)» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « Подробный анализ советско-польских отношений в 20—30-е годы XX столетия не являлся первоначально предметом данных очерков. Однако, чтобы не прерывалась «связь времён», всё же было сочтено целесообразным хотя бы в кратком изложении представить своё видение наиболее характерных и недостаточно исследованных событий этого периода.
Двусторонние связи складывались непросто под негативным воздействием результатов войны 1919—1920 гг. Приобретённый советской стороной комплекс поражения заставлял её опасаться повторного вооружённого нападение польской армии. Отсюда настороженное отношение ко всем внешнеполитическим и внутриполитическим акциям Польши, рассмотрение их часто только под углом зрения подготовки ею новой войны. Следует сказать, что действия Варшавы давали основания к формированию именно такой позиции Москвы.
Польша, хотя и вышла из войны победительницей, побаивалась реванша со стороны своего восточного соседа. Именно поэтому, как представляется, в последующие годы Варшава предпринимала активные усилия по созданию и укреплению под своим началом так называемого «санитарного кордона», составленного из государств, расположенных вдоль западной границы СССР, от Румынии до Финляндии. Создание пресловутого кордона Польша рассматривала как свою историческую миссию как бы по защите цивилизованной Европы от распространения «заразы большевизма». На таких постулатах строилась вся её внешняя политика, которая находила не только моральную, но и материальную поддержку ведущих европейских государств — Великобритании и Франции, а порой и инициировалась ими.
В первые после войны годы основное внимание в двусторонних отношениях было уделено выполнению положений Рижского договора 1921 года. Как известно, мира без аннексий и контрибуций, к которому так призывали большевики, на практике не получилось. Польша присоединила Западную Украину и Западную Белоруссию, а вдобавок Россия обязалась заплатить значительную сумму за своё поражение. Этот период пестрит дипломатическими нотами с обвинениями друг друга в нарушении тех или иных статей договора. Причём, как свидетельствует имеющийся в архиве документ 2-го разведывательного отдела генштаба польской армии («Двуйка»), иногда дела польской стороной сознательно велись таким провокационным образом, чтобы затем в нарушении договора можно было обвинить именно Россию.
Под воздействием энергичных протестов Москвы после ряда проволочек Варшава в соответствии с мирным договором вынуждена была прекратить деятельность на своей территории наиболее активных представителей российской эмиграции и белых воинских формирований, которые покинули пределы Польши. Таким образом, был в основном ликвидирован главный раздражитель в двусторонних отношениях. В соответствии с положениями мирного договора промышленные предприятия и другие объекты, эвакуированные в годы Первой мировой войны из Польши в Россию, были советской стороной возвращены за небольшим исключением, но с выплатой за это денежной компенсации. Так же честно выполнила свои обязательства российская сторона и в отношении возврата польских культурных ценностей (музейное имущество, библиотеки, архивы и пр.), которые ещё в 1918 году были взяты на строгий учёт и тем самым спасены от исчезновения, о чём говорилось в главе III данных очерков. К сожалению, польская сторона не проявляла столь же бережного отношения к ценностям русской культуры.
Предпринимались также усилия по нормализации связей в различных областях. Здесь следует особо подчеркнуть, что инициатива всегда исходила от Москвы. Вслед за установлением дипломатических отношений в 1921 году после подписания мирного договора ею намечался и ряд других практических шагов, обычно предпринимаемых в таких случаях, — расширение торговых и культурных связей. Эти вопросы неоднократно рассматривались высшей инстанцией — Политбюро ЦК партии. Так, например, решением Политбюро от 15 июня 1923 года была утверждена общая линия в отношении Польши: ставилась задача добиваться экономического сближения путём заключения выгодного для польской стороны торгового договора с предоставлением ей ряда льгот, а также ликвидации взаимных претензий по мирному договору, в частности, готовность выплатить задолженность по контрибуции Польше. 13 июля 1925 года так называемая «польская комиссия» ЦК РКП(б) принимает решение, в котором ставится задача заинтересовать Польшу, в частности, созданием проекта объединения криворожской руды и польского угля, а также подчёркивается целесообразность определённого культурного сближения и создания общества культурных связей. Однако заинтересовать польскую сторону расширением экономических связей, видимо, не удалось, переговоры о заключении торгового договора затянулись на долгие годы, и он был подписан только в феврале 1939 года.
Что касается культурных связей, то их некоторое оживление началось примерно с 1927 года, когда советские исполнители приняли участие в международном конкурсе имени Ф. Шопена в Варшаве, победителем которого стал Л. Оборин. В 1927 году Польшу посещают В. В. Маяковский, И. Г. Эренбург, Л. Н. Сейфуллина, в 1929 году — режиссёр Московского театра для детей Н. И. Сац, в 1931 году — Б. А. Пильняк, а в 1934 году — И. В. Ильинский. В 30-е годы на гастроли в Польшу выезжали М. П. Максакова, Д. Ф. Ойстрах, В. В. Барсова. Однако культурные связи не носили постоянного характера, они неоднократно свёртывались польской стороной, например, в 1929 году с одновременной изоляцией советского полпредства в Варшаве от местной творческой интеллигенции. А в 1936 году польская сторона контакты в культурной области и вовсе прекратила. Вот что писал по этому поводу член Коллегии НКИД СССР Б. С. Стомоняков, курировавший вопросы отношений с Польшей, полпреду СССР в Варшаве Я. Х. Давтяну в своём письме от 19 апреля 1936 года:
Антисоветский курс польской политики не только не ослабляется, но, пожалуй, даже усиливается за последнее время. Польша всё больше и больше открыто перед лицом всего польского общества берёт курс против всякого сближения с Советским Союзом. Вчера мы имели сообщение о том, что в Польше запрещены какие бы то ни было переводы советской литературы. Ответственный чиновник польского МИД Кавицкий в беседе с бывшим редактором журнала «Пшеглёнд всходний» заявил, что в Польше больше не будут допущены какие бы то ни было советские книги, фильмы, пьесы и т. п. Полпредство сообщает, что Польша отказала в паспортах на поездку в СССР даже польским астрономам, собравшимся наблюдать у нас солнечное затмение. Если эти сведения верны — а как будто они соответствуют действительности, — то, очевидно, Польша решила взять курс даже против поддержания культурных связей Польши с СССР.
В Москве с крайней настороженностью следили за действиями Варшавы по сколачиванию и укреплению блока лимитрофных государств. Как подтверждение агрессивных намерений Польши было воспринято отклонение ею в 1926 году предложения заключить договор о ненападении. Военный переворот в Польше в мае 1926 года и приход к власти старого противника и победителя в войне 1920 года Ю. Пилсудского был, естественно, воспринят как усиление реальной военной угрозы со стороны Польши.
Обострению отношений между странами способствовали и провокации против дипломатических и консульских представительств СССР в Польше: убийство полпреда П. Л. Войкова в 1927 году, покушение на торгпреда А. С. Лизарёва в 1928 году, подготовка взрыва здания полпредства в 1930 году, нападения на генеральное консульство СССР во Львове.
Как свидетельствуют документы, в 20-е годы в НКИД (как, видимо, и в Кремле) при оценке международного положения страны считали вполне реальной угрозу военного нападения со стороны Польши. Такой подход просматривается как в документах полпредства в Варшаве, так и в материалах центра. Так, об угрозе нападения со стороны Польши указывается, например, в записке члена Коллегии НКИД СССР С. И. Аралова на имя И. В. Сталина от 25 июля 1926 года. Полпред СССР в Польше Д. В. Богомолов в своём письме в НКИД СССР от 12 июня 1928 года прямо писал о возможности нападения Польши осенью 1928 года или в 1929 году.
Однако даже в атмосфере нагнетаемого военного психоза (частично, может, искусственного) директивы полпредству сохраняли известную сдержанность. Б. С. Стомоняков в письме полпреду Д. В. Богомолову от 22 июня 1929 года подчёркивал следующее:
Мы подвергли сегодня, совместно с работниками Отдела Прибалтики и Польши, пересмотру нашу тактику в отношении Польши в связи с изменениями в соотношении сил, которые принесли события последних месяцев и в особенности падение английских консерваторов. Мы пришли при этом к заключению, что, оставляя по-прежнему в полной силе нашу основную линию разоблачения элементов агрессивности и авантюризма в польской политике в отношении СССР, мы должны сделать, с одной стороны, более сдержанным тон нашего реагирования и, с другой стороны, — сократить размеры нашего реагирования на факты внутренней и внешней политики Польши.
Такая линия укрепилась после подписания в 1932 году между СССР и Польшей договора о ненападении, который, несомненно, явился большой победой здравого смысла с обеих сторон. Это подтверждается нижепомещаемыми выдержками из дипломатических документов того времени.
Из письма члена Коллегии НКИД СССР Б. С. Стомонякова
полпреду СССР в Польше В. А. Антонову-Овсеенко
19 июля 1933 года
12. [...] Как показывают факты, польская политика явно ориентируется на две эвентуальности — войну с Германией при сохранении мира с нами и соглашение с Германией, а возможно, с Японией, против нас. Мы должны в нашей политике по отношению к Польше учитывать эти две эвентуальности.
Из этого вытекает основная установка в политике СССР в отношении Польши: принять все меры к усилению тех тенденций и сил в Польше, которые ориентируются на первую эвентуальность, и с этой целью всемерно стремиться к укреплению, развитию и углублению наших отношений с Польшей. Проводя эту основную линию в нашей политике в отношении Польши, мы не должны, однако, давать усыплять нашу бдительность, а обязаны, напротив, следить и противодействовать противоположным тенденциям польской политики, стремящимся использовать так наз. «советский козырь» для давления на Германию с целью добиться наиболее выгодного для Польши соглашения с нею.
Из справки полпредства СССР в Польше
«Польско-советские взаимоотношения»
5 ноября 1933 года
Подписание пакта явилось серьёзнейшим этапом в деле улучшения польско-советских отношений. Дальнейшее улучшение взаимоотношений создало обстановку, благоприятную для заключения других договоров и соглашений, как: соглашение о пограничном статусе, сплавная конвенция, соглашение о порядке расследования и разрешения пограничных конфликтов [...]. Был принят ряд шагов по линии культурного сближения, имели место три наши выставки в Польше [...], советским делегациям историков и врачей был оказан в Польше дружественный прием [...].
На ближайшее будущее политика Польши будет, очевидно, заключаться в «балансировании» между Востоком и Западом. Польша будет, по всей вероятности, продолжать политику одновременного улучшения отношений с Германией и СССР. Продолжая линию на сближение с нами, Польша, по-видимому, будет и дальше стремиться не связывать себе руки, учитывая возможность нападения на нас Японии и создания обстановки для осуществления старых великодержавно-федеративных планов Пилсудского за счёт Советского Союза .
Определённые надежды на улучшение двусторонних отношений в Москве связывали с осуществлением в 1934 году ответного визита в СССР министра иностранных дел Польши Ю. Бека. Однако эти надежды не оправдались. Тем не менее состоявшийся в ходе визита обмен мнениями внёс ясность в перспективу этих отношений. Во время переговоров при рассмотрении вопросов о возможном взаимодействии сторон против фашистской Германии все сделанные предложения на этот счёт польской стороной были отклонены. Как писал 19 февраля 1934 года Б. С. Стомоняков в полпредство СССР в Варшаве о результатах переговоров, «ни на какое сотрудничество с нами против Германии она [Польша] на данном этапе не желает идти». Практически мало что дал в плане установления полезных контактов по военной линии состоявшийся в сентябре 1934 года визит отряда советских военных кораблей в Гдыню.
На международной арене польская дипломатия явно действует против интересов СССР: строит козни принятию его в Лигу наций, стремится помешать наметившемуся советско-французскому сближения, по ряду вопросов блокируется с Германией, Италией и Японией, а в двустороннем плане свёртывает связи и т. п.
Завершить главу хотелось бы изложением весьма примечательного дипломатического эпизода в советско-польских отношениях. 23 сентября 1938 года в своём официальном заявлении правительство СССР выразило обеспокоенность в связи со сосредоточением польских войск на чехословацкой границе и предупредило, что в случае перехода этими войсками границы и занятия территории Чехословакии правительство СССР без предупреждения денонсирует договор о ненападении с Польшей 1932 года на основании его 2-й статьи. Это предостережение было вполне правомочно, учитывая существование между СССР и Чехословацкой Республикой договора о взаимопомощи, заключённого в 1936 году. Незамедлительно в этот же день последовал ответ. Вот он:
[...] 1. Меры, принимаемые в связи с обороной польского государства, зависят исключительно от правительства Польской Республики, которое ни перед кем не обязано давать объяснения.
2. Правительство Польской Республики точно знает тексты договоров, которые оно заключило [...]
Ну, что тут сказать. Можно, конечно, не обращать внимание на подчёркнуто высокомерный, спесивый тон польского ответа, но содержание ответа объясняет, пожалуй, главное. Во-первых, таким языком не разговаривают с государством, с которым хотят поддерживать добрососедские отношения, и, во-вторых, ответ свидетельствует также о недальновидности и отсутствии большой заинтересованности Варшавы в сохранении упомянутого в советском заявлении договора о ненападении между странами. Данный эпизод имеет продолжение. 30 сентября 1938 года Польша предъявляет Чехословакии ультиматум, требуя передачи ей Тешинской области, а на следующий день польские войска, несмотря на предупреждение СССР, вступают на чехословацкую территорию. В истории этот шаг зафиксирован как участие Польши совместно с Германией в разделе Чехословакии, несмотря на вышеупомянутое предупреждение СCCP. Советский Союз, как известно, проявил выдержку, так и не осуществил свою угрозу денонсировать договор с Польшей, хотя её агрессия по отношению к Чехословакии состоялась. В то тревожное время делать такой шаг было сочтено нецелесообразным, поскольку могло бы окончательно бросить Польшу в германские объятия. В результате появилось сообщение ТАСС о советско-польских отношениях от 27 ноября 1938 года, в котором, в частности, подтверждалась действительность договора о ненападении 1932 года.
Итак, предпринимаемые по инициативе Москвы попытки по нормализации отношений с Польшей наконец привели в 1932 году к подписанию советско-польского договора о ненападении. Польша продолжала намеченный ещё в 20-х годах курс на определённое лавирование между Германией и СССР. Но если тогда подобный курс отвечал, как кажется, государственным интересам Польши и исходил из реальных предпосылок послевоенной внешнеполитической, экономической и военной слабости как Германии, так и Советского Союза, то после прихода Гитлера к власти и коренного изменения обстановки в Европе дальнейшее проведение такого курса становится явным анахронизмом. Необходимо было делать выбор. Это, видимо, поняли в Варшаве, взяв, однако, курс на определённое сближение с Германией в ущерб отношениям с СССР.
Насколько такой курс был разумен и реален с точки зрения национальных интересов Польши и сохранения государственной независимости страны — показала история. Обстановка в то время в Европе была весьма и весьма сложной, и принять правильное в последствиях решение в то время было не так-то просто. Но выбор Варшавой был сделан, был сделан суверенно, и она несёт за него всю ответственность, как говорится, перед историей и в первую очередь перед своим собственным народом. Глава VII
Военная кампания в Польше. Сентябрь 1939 г.» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) « 17 сентября 1939 года части Красной Армии перешли границу с Польшей, которая 1 сентября того же года подверглась вероломному нападению со стороны гитлеровской Германии. С тех пор минуло уже свыше 60 лет, но до сего времени в оценках этой военной акции СССР между нашей и польской историографией продолжают сохраняться существенные расхождения по кардинальному вопросу — что это было: освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию или же заурядная агрессия.
Современная польская историография и особенно историческая публицистика в оценках 1939 года в настоящее время полностью и безоговорочно перешли на позиции довоенных правительственных кругов страны — сторонников Ю. Пилсудского, которых их политические противники, опираясь на широко распространённые настроения среди польской общественности, требовали привлечь к ответственности за гибельный курс, приведший к поражению в войне с Германией и утрате государственной самостоятельности. Эти круги, стремясь переложить собственную вину на других, обвинили Советский Союз во всех грехах, а вступление частей Красной Армии на тогдашнюю территорию Польши характеризовали как «агрессию», «удар в спину», участие совместно с Германией в «четвёртом разделе Польши» и т. п. Подобные безоговорочные и, скажем, недостаточно обоснованные суждения, ставшие сейчас в Польше как бы хрестоматийной истиной, не могут не вызвать самых серьёзных возражений.
Основная слабость такого подхода, на наш взгляд, заключается в том, что события 1939 года в большинстве польских публикаций рассматриваются в узком плане, исключительно в масштабах двусторонних отношений и лишь с точки зрения интересов самой Польши. Так получается и в данном случае, когда вступление советских частей в Западную Украину и Западную Белоруссию рассматривается изолированно, вне связи со сложившейся к сентябрю 1939 года обстановкой в Европе, да ещё при этом совершенно игнорируется законное право СССР иметь собственные государственные интересы и отрицается правомерность их защиты. В частности, сознательно игнорируется нависшая над СССР после Мюнхенского сговора Великобритании и Франции с Германией и Италией в 1938 году реальная и грозная опасность оказаться в полной международной изоляции с малоприятной перспективой войны на два фронта: с Германией и Японией. Можно, конечно, сейчас спорить о правильности и моральной стороне принятия предложения фашистской Германии заключить пакт, но в то время у советской стороны не было иной альтернативы. При этом не следует забывать, что Кремль склонился к такому решению только после фактического провала известных переговоров о военном сотрудничестве с ведшими двойную игру Великобританией и Францией, закончившихся безрезультатно в определённой степени из-за позиции Варшавы, которая, несмотря на советы своих западных союзников, правда, не очень настойчивые, категорически отвергла саму возможность какого бы то ни было военного взаимодействия с СССР. Это общеизвестные исторические факты, которые серьёзный историк никак не может игнорировать.
Решение СССР начать в сентябре 1939 года военную кампанию не было совершенно неожиданным для польской стороны, как это утверждается в некоторых публикациях. Известно, что отношения между двумя странами с момента воссоздания польского государства в ноябре 1918 года складывались весьма неблагоприятно и были очень далеки от добрососедских. Развязанная польской военщиной война 1920 года привела к закреплению взаимного недоверия и враждебности. И когда в критический момент августа 1939 года Советский Союз вёл поиск союзников, Польша, являясь постоянным источником напряжённости на западной границе и открыто проводившая антисоветский курс, не могла рассматриваться Кремлём иначе как враждебное государство. Поэтому представившаяся возможность избавиться от перманентного противника, видимо, сыграла немалую роль в принятии им решения о вводе войск.
В результате этой акции оборонительные рубежи СССР были отодвинуты на 250—300 км. Если бы эти превентивные меры не были приняты, то Польша была бы полностью оккупирована Германией и нападение последней с польского плацдарма на СССР в июне 1941 года, когда пространственный фактор играл далеко не последнюю роль, могло бы иметь более грозные последствия для судеб нашей страны и всей Европы. Тем самым в сентябре 1939 года были, по сути дела, заложены в определённом смысле основы провала германского блицкрига в России, а вступление советских войск в Польшу, как подтвердил ход дальнейших событий, объективно отвечало интересам общей борьбы с фашизмом, включая и широко понимаемые долговременные интересы самой Польши. Недаром У. Черчилль, которого трудно заподозрить в каких-то симпатиях к СССР, выступая по радио 1 октября 1939 года, фактически одобрил этот шаг Москвы, как открывающий «восточный фронт» против Германии.
Общая канва развития событий в Польше в сентябре 1939 года хорошо известна. Остановимся лишь на отдельных моментах, которые, на наш взгляд, остаются без должного внимания польских исследователей и публицистов.
1. В нынешних польских публикациях о событиях 1939 года, как правило, полностью отвергается аргументация, содержащаяся в ноте НКИД СССР польской стороне от 17 сентября 1939 года, в которой объясняются причины вступления советских войск на тогдашнюю польскую территорию. С такой позицией нельзя согласиться.
В ноте, безусловно, присутствует ряд не совсем точных положений, например, о взятии к этому времени немцами Варшавы, о местонахождении польского правительства, о прекращении существования польского государства (де-факто, но не де-юре!). Но это всё фактологические неточности.
А действительность такова, что к 17 сентября 1939 года произошло качественное преобразование правового пространства, предусмотренного для действия упомянутого договора. Это была уже не та Польша, с которой заключался договор: значительная часть её территории была оккупирована Германией, все центральные государственные институты были практически лишены возможности осуществлять власть, управление армией было утрачено, правительство ещё 6 сентября эвакуировалось из столицы и не проявляло признаков жизни, военное командование, бросив армию и народ, находилось на границе с Румынией и было готово в любой момент её пересечь. Не оставалось никаких сомнений в том, что Польшу уже ничто не спасёт от близкого разгрома.
Обстановка того времени довольно ярко воспроизведена в книге российского историка М. Мельтюхова.
«Приказ от 10 сентября, пишет он, был последним общим распоряжением польского главнокомандования. Вслед за этим оно покинуло Брест и двинулось в направлении румынской территории, потеряв на несколько дней всякое управление войсками [...]
Как сообщал 10 сентября в Париж французский представитель при польском Генштабе генерал Арманго, «здесь царит полнейший хаос. Главное польское командование почти не имеет связи с воюющими армиями и крупными частями [...] Польская армия собственно разгромлена в первые же дни».
Основное обвинение, выдвигаемое польской стороной в связи с вводом советских войск в Польшу 17 сентября 1939 года, заключается в том, что Советский Союз нарушил договор о ненападении 1932 года. Давайте порассуждаем на этот счёт. Да, нарушил, но на этом нельзя ставить последнюю точку. Как отмечалось, СССР имел основание денонсировать данный договор в 1938 году в связи с захватом Польшей части чехословацкой территории, но, не желая нагнетать и без того напряжённую обстановку в Европе и понимая, что такой шаг мог бы теснее связать Польшу с гитлеровской Германией, решил воздержаться от проведения в жизнь своей угрозы. В то время польская сторона, как видно из её ответа на советский дипломатический демарш, проявила полное пренебрежение к судьбе договора о ненападении с СССР. А теперь лишь для того, чтобы обвинить СССР, этот договор, видите ли, вдруг понадобился. Довольно непоследовательная линия поведения. Получается, что практически Советский Союз обвиняется в том, что в 1938 году, руководствуясь интересами европейского мира, он не денонсировал договор о ненападении с Польшей, а если бы это сделал и пренебрёг тем самым ещё сохраняющимися возможностями найти общий язык с Польшей для создания общего фронта борьбы с фашизмом, то к нему не было бы никаких претензий. Ведь не выдвигается, например, никаких аналогичных обвинений в адрес Германии, которая имела такой же договор с Польшей, но денонсировала его, а затем 1 сентября 1939 года напала на неё, развязав Вторую мировую войну. Чушь какая-то! Вот в какую абсурдную ситуацию может завести формальный подход к вопросу.
Если стать на сугубо формально-юридическую точку зрения, то к 17 сентября 1939 года сложилась ситуация, с существованием которой в международном праве допускается одностороннее аннулирование договоров в силу «коренного изменения обстоятельств», существовавших при заключении данного договора (оговорка «rebus sic stantibus»). Что и было фактически изложено СССР в ноте от 17 сентября 1939 года. Примерно такими же соображениями руководствовались западные союзники Польши — Великобритания и Франция, которые не выполнили взятое на себя в подписанных с Польшей договорах обязательство в случае нападения на Польшу Германии начать эффективные боевые действия против последней, отложив их на 1940 год. Вместе с тем не подлежит сомнению, что если бы СССР напал на Польшу совместно с Германией 1 сентября 1939 года, то ответственность советской стороны за нарушение подписанных договоров, а также правомерность её обвинения в агрессии тогда имели бы определённое основание.
Польские историки почему-то не воспринимают заложенное в упомянутой ноте СССР объяснение, что одним из главных мотивов ввода советских войск было стремление взять под защиту проживавшее в Польше белорусское и украинское население, которое с энтузиазмом встречало части Красной Армии, а своё вхождение в состав СССР рассматривало как экономическое и духовное освобождение. Польскими авторами данный факт признаётся, но при этом каких-то само собой напрашивающихся выводов из этого не делается, а они лишь ограничиваются констатацией, что польское население не разделяло подобный энтузиазм.
2. В современной польской историографии утвердилось в виде аксиомы положение, якобы не требующее никаких доказательств, что в сентябре 1939 года СССР совершил агрессию на Польшу совместно с Германией при тесном взаимодействии двух армий. В подтверждение последнего тезиса обычно приводятся действительно имевшие место факты: парад советских и немецких войск в Бресте, совместное патрулирование во Львове, запечатлённые на фотографиях случаи доброжелательных встреч представителей двух армий и т. п. Но все эти факты, само собой разумеется, никак не могут служить весомым доказательством совместно спланированного нападения. К тому же данные контакты явились результатом не какого-то стихийного проявления дружественных чувств с обеих сторон, как это, например, имело место в 1945 году на Одере со стороны советских и американских солдат. Наоборот, их характеризует большая сдержанность, а с германской стороны они были тщательно регламентированы специальными распоряжениями.
С польской стороны избегают комментировать тот факт, что агрессия Германии и ввод советских войск в Польшу состоялись не одновременно, а с разрывом в 16—17 дней. Этот временной разрыв, на наш взгляд, заключает в себе особый смысл и в значительной степени подрывает упомянутую польскую версию событий.
Из имеющихся в нашем распоряжении документов не вытекает, что между СССР и Германией имелась какая-то договорённость об одновременном нападении на Польшу. Можно с большой долей достоверности сказать, и это подтверждается дальнейшими событиями, что такой договорённости, зафиксированной в документах, не было вообще. Общеизвестно, однако, что Берлин после 1 сентября неоднократно понуждал Москву начать наступление на Польшу, сопровождая это слегка завуалированными угрозами, а та всячески затягивала время, выжидая дальнейшего развития событий, в том числе реакции Великобритании и Франции. Объяснить подобную позицию одной неподготовленностью СССР, как это сообщалось для отвода глаз германской стороне, было бы явно недостаточно.
Есть все основания полагать, что СССР не случайно уклонился от нанесения совместно с Германией удара по Польше. 1 сентября это сделала одна Германия, и тем самым именно на ней и только на ней лежит ответственность за развязывание Второй мировой войны на Европейском континенте. В этом случае, если даже и существовала между СССР и Германией договорённость об одновременном начале военных действий против Польши, то сам факт, что СССР уклонился от её выполнения, свидетельствует только в пользу дипломатии Москвы. Советская сторона выдерживала паузу, внимательно следя за тем, как разворачиваются военные действия в Польше, какие меры принимаются союзниками Польши — Великобританией и Францией, будто бы ещё не решив, что ей делать. В это многозначительное выжидание вписывается, в частности, официальный запрос 2 сентября полпреда СССР в Варшаве министру иностранных дел Польши Ю. Беку о том, почему Польша не обращается за помощью к СССР в соответствии с торговым договором. Этот, казалось бы, абсолютно нелогичный факт, если его рассматривать именно с этой точки зрения, получает совершенно иное звучание.
СССР ввёл войска в Польшу лишь 17 сентября, когда уже многое прояснилось. Стало, например, ясно, что Великобритания и Франция, формально объявив войну Германии, на деле бросили своего союзника на произвол судьбы, так же как год назад Франция оставила в беде своего чехословацкого союзника. К этому времени части вермахта уже подходили к Бресту и Львову, фронт, как таковой, распался на отдельные очаги польского сопротивления. Не было никаких сомнений, что Польша войну уже проиграла. Откровенное признание данного факта мы находим во многих источниках. Поэтому никак нельзя согласиться с теми польскими авторами, которые задались нынче целью опровергнуть эту очевидную и общеизвестную истину, заявляя, что если бы не выступление СССР, то польская армия могла бы ещё не только сопротивляться, но и чуть ли не добиться военного перелома. С другой стороны, нельзя отрицать, что предпринятые советской стороной действия, конечно, сказались на ослаблении боевого потенциала остатков польской армии, но это какого-нибудь принципиального значения уже н
|
|
|
|
1 чел. просматривают этот форум (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0
|