Сейчас обсуждают

[ArTiDaRk]

«»
(швед. Det Sjunde Inseglet, 1957) — художественный фильм шведского кинорежиссёра Ингмара Бергмана.
Входит в 250 лучших фильмов по версии IMDb

В середине XIV века рыцарь Антониус Блок и его оруженосец возвращаются после десяти лет крестовых походов в родную Швецию. Блок устал от жизни, и не видит вокруг себя ничего, ради чего стоило бы продолжать влачить свое существование. Но прежде он хочет убедиться в том, что Бог — есть…


Год: 1957
Страна: Швеция
Слоган: -
Режиссер: Ингмар Бергман ("Молчание", "Осенняя соната", "Шепоты и крики")
Сценарий: Ингмар Бергман ("Молчание", "Осенняя соната", "Шепоты и крики")
Продюсер: Аллан Экелунд
Оператор: Гуннар Фишер
Композитор: Эрик Нордгрен
Художник: П.А. Лунгрен, Манне Линдхольм
Монтаж: Леннарт Валлен
Жанр: фэнтези, драма
Бюджет: $150 000
Премьера (мир): 16 февраля 1957
Релиз на DVD: 7 октября 2008, «Видеоимпульс»
Время: 96 мин. / 01:36

Гуннар Бьёрнстранд ("Осенняя соната", "Фанни и Александр", "Персона"), Макс фон Сюдов ("Остров проклятых", "Земляничная поляна", "Пробуждение"), Бенгт Экерот, Нильс Поппе, Биби Андерссон ("Сцены из супружеской жизни", "Земляничная поляна", "Персона"), Инга Гилль, Инга Ландгре

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

1957
Приз (Jury Special Prize) Каннского кинофестиваля.
Номинант на «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля.
1961
Приз «Серебряная лента» Национального Синдиката Итальянских Киножурналистов (Sindacato Nazionale Giornalisti Cinematografici Italiani) лучшему режиссёру.
1962
Призы Circulo de Escritores Cinematográficos (Испания): лучшему зарубежному режиссёру и за лучший зарубежный фильм.
Приз Fotogramas de Plata (Испания) лучшему зарубежному исполнителю (Макс фон Сюдов).
Призы Sant Jordi (Испания): лучшему зарубежному режиссёру и за лучший фильм года

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

Перевод: Авторский (профессиональный, одноголосый)


Формат: AVI(XviD)
Качество: BDRip
Видео: Xvid 704x528 23.976fps 1744kbps
Аудио: Audio: Dolby AC3 48000Hz 6ch 192kbps [Audio 1]
Audio: Dolby AC3 48000Hz stereo 192kbps [Audio 2]
Размер: 1,45 Мбайт



Сообщение отредактировал ArTiDaRk - 20.9.2012, 9:01

[trotil]

Нас в КемГУ преподша по мировой литературе заставляла смотреть это кино в обязательном порядке. Прививала вкус отличать мух от котлет так сказать, спасибо ей, и автору который это выложил. Побольше бы такого кино....
Я то уже человек просвещенный, учителям спасибо, а вот ШКОЛОТУ просто спасать надо )

[ArTiDaRk]

Я то уже человек просвещенный, учителям спасибо, а вот ШКОЛОТУ просто спасать надо )

Еще как надо, но школота все равно его смотреть не будет Фильм шедевр, а начальная сцена, встречи рыцаря и смерти, просто удивительна. Да и вообще, это самая колоритная смерть, лучшая роль Бенгта Экерота. Классика, что тут скажешь)

[Christopher89]

Классика, что тут скажешь)

Ты не прав,классика это Человек-паук и Перевозчик.

[loginot3do50]

да уж, что бы в наше время начать смотреть фильмы таких годов (имею ввиду картинку чб) нужно быть ценителем кино или чтобы кто либо тебя уговорил

Ты не прав,классика это Человек-паук и Перевозчик.

кстати да, каждому поколению своя классика

[Christopher89]

А "человеки пауки", "перевозчики" фильмы однодневки, их не будут смотреть через 20 лет.

Это шутка была.

[ArTiDaRk]

Эх, жалко что народ не любит классику. Собирался еще залить "Земляничную поляну", но будет ли кто смотреть.

[jackaloope]

Эх, жалко что народ не любит классику. Собирался еще залить "Земляничную поляну", но будет ли кто смотреть.

"Поляну" наверное и правда мало кто сегодня посмотрит. А "Девичий источник" могут, можно ещё дать ему рекламу типа: "жёсткая скандинавская драма про средневековье"
Досадно удалять эти фильмы, но место не резиновое, а скачали поди три раза.

[ArTiDaRk]

скачали поди три раза.

Я уже не помню сколько скачало, но вроде бы больше 100 человек, ну это по любому насосы, просто не знали что качают

[ArTiDaRk]

BDRip залил)

[goth1312]

Рип косячный, на 8,5 минуте все гудит и изображения нету, и где то на 48 тоже.

[ArTiDaRk]

Рип косячный, на 8,5 минуте все гудит и изображения нету, и где то на 48 тоже.

Не знаю, у меня всё нормально

[goth1312]

Не знаю, у меня всё нормально

И в конце тоже, минут по 5 на самом интересном, проверял на КМ Player и MPC

[Китти]

Может кой-кому кодеки обновить? Иногда помогает, говорят

[goth1312]

У меня мегапак, так что вряд ли.

[ArTiDaRk]

Программа «Библейский сюжет» (Телеканал «Культура»)

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

Бог и дьявол ведут борьбу не на жизнь, а на смерть. Нам хочется думать, что Бог сильнее. Но это – увы! – ошибка, Бога непрестанно убивают. И это вина каждого из нас, как бы мы ни были значительны или смехотворны.
Ингмар Бергман

Седьмая печать. Апокалипсис.

И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб. И пришел иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога. И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение. И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить.
Откровение святого Иоанна Богослова. Апокалипсис

Когда Бергман принес на киностудию «Свенск Фильминдустри» сценарий «Седьмой печати», от него «отмахнулись всеми мыслимыми руками»: это произведение для узкого круга, слишком мудреное и трудное для проката. Пришлось снимать «Улыбку летней ночи», премьера которой состоялась на второй день Рождества 1955 года. Вопреки всевозможным открытым и скрытым опасениям, картина имела солидный успех. А в мае 56-го ее показали на Каннском фестивале.

«Узнав, что фильм получил приз, - пишет Бергман, - я поехал в Мальме и занял денег у Биби Андерссон, в то время самой состоятельной из всех нас. После чего полетел к Карлу Андерсу Дюмлингу, который, сидя в гостиничном номере в Канне с вытаращенными глазами и в полубезумном состоянии, продавал за бесценок "Улыбку летней ночи" всякого рода барышникам. Ведь ни с чем подобным ему раньше сталкиваться не приходилось. Его невинность была почти столь же безмерна, как и его самоуверенность.

Положив перед ним отвергнутый сценарий "Седьмой печати", я сказал: "Теперь или никогда, Карл Андерс!" А он в ответ: "Ладно, но сперва я должен прочитать". "Но ведь раз отверг, значит, читал?" - "Читал, но, наверно, невнимательно".

Фильм велено было сделать быстро, за 36 дней, не считая времени, которое потребуется для выездов на натуру. Производственные затраты минимальные. Нам предоставили павильон, предназначавшийся вообще-то для производства какой-то другой картины. Поразительно, с каким веселым легкомыслием можно было в то время начинать съемки такой сложной ленты. Как бы там ни было, но спустя два месяца после того, как было принято решение о постановке, мы приступили к съемкам».

Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну, который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа и что он видел. Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко.
Апокалипсис

Так начинается последняя книга Библии – таинственный и прекрасный конец Священного Писания, конец Времени, конец человеческой Истории, без которого в ней просто отсутствует смысл. Бергман считал, что среди естественных человеческих желаний знать будущее – одно из самых сильных. Потому что смерть и память о ней наполняет содержанием нашу жизнь. «Каким?» – Вот вопрос, который всегда волновал людей. «Седьмая печать» – пишет он – «это современная поэма, оснащенная средневековыми аксессуарами. Рыцарь возвращается из крестового похода совершенно так же, как и в наши дни солдаты возвращаются с войны». Фильм начинается с того, что за рыцарем Антониусом Блоком приходит смерть. Он не боится ее, но не хочет умереть, не узнав, зачем жил.

«Сколько я себя помню, - пишет Бергман в одном из своих мемуарных романов, - меня всегда преследовал страх смерти, который временами становился невыносимым. Мысль о том, что я умру и тем самым перестану быть, что я войду в ворота Царства мрака, что существует нечто, чего я не способен контролировать, организовать или предусмотреть, была для меня источником постоянного ужаса. И когда я вдруг взял и изобразил Смерть в виде белого клоуна, персонажа, который разговаривал, играл в шахматы и, в сущности, не таил в себе ничего загадочного, я сделал первый шаг на пути преодоления страха смерти».

В основу «Седьмой печати» Бергман положил родившуюся из детских воспоминаний пьесу «Роспись по дереву», написанную для учеников театральной школы Мальмё, где он преподавал. «Требовалось что-то сыграть на весеннем показе, а раздобыть пьесу с приблизительно равноценными ролями было нелегко». Тогда он и сочинил пьесу-упражнение, количество ролей в которой определялось количеством студентов.

«Я раздобыл себе гигантский радиограммофон и купил "Кармину Бурану" Карла Орфа. По утрам, прежде чем отправиться на репетиции, я обычно запускал на полную мощь Орфа. "Кармина Бурана" построена на средневековых песнях вагантов времен чумы и кровавых войн, когда бездомные люди, сбиваясь в огромные толпы, бродили по дорогам Европы. Среди них были школяры, монахи, священники и шуты. Кое-кто знал грамоту и сочинял песни, исполнявшиеся на церковных празднествах и на ярмарках. Тема людей едущих сквозь гибель цивилизации и культуры и творящих новые песни, показалась мне заманчивой, и однажды, когда я слушал заключительный хорал «Кармины Бураны», меня осенило – это станет моим следующим фильмом!»

В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них.
Апокалипсис

Бергман очень гордился своей перепиской со знаменитым Альбером Камю, и даже собирался экранизировать одно из его произведений. Его завораживала глубина изучения человека, стоящего перед лицом гибели. Для своей «чумы» режиссер выбрал эпидемию XIV века. Свирепее болезни Западная Европа не знала. Чума скосила почти две трети ее людей. Мало, кто не вспоминал в те дни о Страшном суде. Но в то время, как одни искали Бога в покаянии, другие впадали в панику, пили и веселились, или путали, подобно бергмановскому оруженосцу Йонсу, понятия «мужество» и «цинизм».

В шестнадцать лет Бергмана отправили в Германию в качестве Austauschkind (учиться по обмену) в пасторскую семью, обитавшую в местечке Хайна в Тюрингии. «Надо ли мне вытягивать руку и говорить «хайль Гитлер»?» - Пастор ответил: «Lieber Ингмар, это следует рассматривать как вежливость». Юноша не переставал удивляться: на проповеди пастор ссылался не на Евангелие, а на «Майн Кампф». Потом они оказались в Веймаре, там проходил День партии во главе с Гитлером. «Ни разу в жизни я не видел ничего похожего на эту демонстрацию беспредельной силы. Как все орал, как все вытягивал руку, как все выл, как все был преисполнен обожания». Когда до Бергмана дошли свидетельства из концлагерей, как и другие, он счел фотографии пропагандистской ложью. А потом его охватило презрение к самому себе.

«Мы никогда ничего не слышали о свободе и вовсе не представляли себе, что это такое. – Пишет режиссер в «Латерне Магике». – Вполне возможно, что именно это привело нас к робкому приятию нацизма. Наказания были сами собой разумеющимися. Порой они бывали скорыми и незамысловатыми вроде оплеух и шлепков по заднице, но иногда принимали весьма изощренные и отточенные поколениями формы. Если Эрнст Ингмар Бергман писал в штаны – а такое случалось весьма часто – ему приходилось остаток дня ходить в красной, до колен юбочке. Это считалось безобидным и потешным». Прегрешения посерьезней наказывались по всей строгости – детей пороли кнутом для выбивания ковров или запирали в темной комнате. «Этот последний вид наказания перестал вселять в меня страх, когда я нашел карманный фонарик. Если меня запирали в гардеробную, я включал его, направлял лучик на стену и представлял себе, что сижу в кино».

Р ы ц а р ь: Вера – тяжкое страдание. Понимаешь? Будто любишь кого-то, а он прячется в темноте и никогда не покажется, как ни зови его.
М и а: Что-то не пойму я тебя.
Р ы ц а р ь. Как все это кажется мне нелепо и бессмысленно, когда я здесь, с тобой и с твоим мужем. Как все вдруг становится неважно… Этот день я запомню. Тишина, вечер, земляника, молоко, ваши лица в сумерках и спящий Микаэль. Я буду припоминать, о чем вы говорили. Я бережно понесу это воспоминание об этом часе, словно полную доверху крынку парного молока.

Спасение четы радостных, жизнелюбивых скоморохов – Юфа и Мии – становится тем осмысленным поступком, который рыцарь хотел совершить перед своим концом. Он специально проигрывает партию, чтобы дать им возможность незаметно ускользнуть от Смерти. Рациональный Йонс тоже исполнен благородства, и постоянно творит одни лишь добрые дела, но, в отличие от Блока, успокоения в них он не находит. С кем из своих героев остается режиссер, до конца фильма непонятно. Видно только, что в нем идет честный поединок.

Бог и дьявол ведут борьбу не на жизнь, а на смерть. Нам хочется думать, что Бог сильнее. Но это – увы! – ошибка, Бога непрестанно убивают. И это вина каждого из нас, как бы мы ни были значительны или смехотворны.
Ингмар Бергман

«Во время работы над «Седьмой печатью» молитва занимала центральное и весьма реальное место в моей жизни. Творить молитву казалось абсолютно естественным. Совершенно очевидно, что это картина – одна из последних попыток продемонстрировать религиозные взгляды, унаследованные мной от отца и жившие во мне с детства».

Как-то они ехали с отцом на велосипедах. Началась страшная буря с градом. Молнии вспарывали темноту, раскаты грома превратились в сплошной гул. «Мы побежали к ближайшему заброшенному строению, – рассказывал Бергман, - Я прижался к отцовским коленям. «Боишься?» – спросил он. - «А что если это Страшный суд?» - «Тебе-то что известно про Страшный суд?» - смеется отец. – «Ангелы вострубят, и звезда, имя которой Полынь, упадет в море, превратившись в кровь». – «Ну, если это и Страшный суд, то хорошо, что мы вместе, правда?» - С этими словами пастор снимает пиджак и укутывает сына. Вообще-то я тогда отрицал существование Бога. Но в то, что Господь меня за это покарает, не верил. Потому что отец, который во время Страшного суда уж точно окажется среди праведников, постарается меня спрятать».

В «Седьмой печати» есть сцена, раньше вызывавшая у Бергмана восхищение, смешанное с ужасом. Сцена смерти Раваля в ночном лесу. Зарывшись головой в землю, он воет от страха. Сначала режиссер намеревался дать крупный план. Но потом обнаружил, что на расстоянии впечатление жути усиливается. «Раваль умер, почему-то я не велел выключать камеру, и вдруг на таинственную лесную опушку, напоминавшую театральную сцену, упал бледный солнечный луч. На небе, весь день затянутом тучами, как раз в момент смерти, внезапно, словно все было подстроено заранее, выглянуло солнце».

Несмотря на то, что Бергман вырос в семье священника, он не смог получить от отца ни крепкой веры, ни настоящего понимания того, о чем говорит Библия. Но он постоянно пытался восполнить этот трагический провал и грустно признавался, что, создавая фильмы или спектакли, сам часто до конца не понимает, о чем в них идет речь.

Очень интуитивно автор «Седьмой печати» пытается донести до зрителя одну из самых поразительных и парадоксальных мыслей Апокалипсиса: Откровение не пугает, а вселяет надежду, смысл жизни находится за пределами жизни. Воин проливает кровь, чтобы наступил мир; пахарь проливает пот, чтобы вырос хлеб; человек живет, чтобы научиться быть Человеком. Научиться любить, чтобы вечно жить рядом с Богом, который и есть Сама Любовь.

«Заключительная сцена, где Смерть, танцуя, уводит за собой странников, родилась случайно. Мы уже все упаковали, приближалась гроза. Вдруг я увидел удивительную тучу. Гуннар Фишер вскинул камеру. Многие актеры уже отправились на студию. Вместо них в пляс пустились техники и какие-то туристы, не имевшие ни малейшего представления, о чем идет речь. Столь известный потом кадр сымпровизирован за несколько минут. Так вот порой бывало.

"Седьмая печать" - одна из немногих картин, по-настоящему близких моему сердцу. Не знаю, собственно, почему. Произведение это поистине не без пятен. Мы закончили фильм за 35 дней. В нем хватает ляпов, заметна спешка. Но мне кажется, в фильме отсутствуют признаки невроза, он проникнут жизненной силой и волей. Да и тему свою развивает с радостью и страстью.

На киностудии премьеру картины вдруг решили обставить с катастрофической помпезностью юбилея, на котором была бы представлена вся шведская кинематография времен своего величия. Фильм для подобных торжеств не предназначался, и на праздничной премьере в воздухе запахло убийством: специально приглашенная публика, фанфары и речь Карла Андерса Дюмлинга. Надо бы хуже, да некуда. Я лез из кожи, дабы предотвратить диверсию, но оказался бессилен. Скука и злорадство были почти осязаемы…

Потом, весной 1957 «Седьмая печать» получила в Канне специальный приз жюри и огненным вихрем пронеслась по всему миру. Картина вызвала сильнейшую реакцию у людей, почувствовавших, что она отразила их собственную раздвоенность и боль. Но праздничную премьеру мне не забыть никогда…»