Сейчас обсуждают

[Вячеслав Ширшов]

«Разносторонне, по –русски даровит»
Максим Горький

ЧАСТЬ 1. ИНЖЕНЕР-ПУТЕЕЦ И ПИСАТЕЛЬ

Николай Георгиевич Михайловский (псевдонимы Гарин, Гарин-Михайловский, 1852-1906гг.), русский писатель- беллетрист, эссеист, инженер, путешественник. По натуре поэт, по профессии — инженер, по духу — бунтарь, пожертвовавший на нужды революции круглую сумму денег.
Он был человеком со сложившимися демократическими убеждениями, примыкавшими к марксизму.

Все, кто знал Гарина-Михайловского, отмечали в нём удивительное и редкостное сочетание многих, казалось бы, несочетаемых свойств характера и дарования. Черты человека от искусства — душевную нежность, богатство воображения, энергию стремительного, нетерпеливого слога. Более всего характерное для представителей технической мысли — умение точно рассчитывать, создавать строго продуманные и обоснованные проекты, проявлять безошибочную интуицию во время изыскательских работ, строить, созидать, преображать лик земли. Эти обе столь противоположные стороны его дарования, несомненно, обогащали друг друга. Гарин-Михайловский не только прокладывал новые железнодорожные пути, он был искателем новых направлений в других сферах деятельности -сельском хозяйстве, организации школ, развитии русской литературы

К 40 годам Н.Г. Михайловский стал признанным писателем. Его известность способствовала организации нового литературно-общественного журнала в России – «Русское богатство». Членами редколлегии издания были выдающиеся русские прозаики– В.Г. Короленко,Д.Н. Мамин- Сибиряк, К.М. Станюкович. Они стали его друзьями. Через журнал Михайловский познакомился с отечественными писателями мирового уровня - Г.И. Успенским, И.А. Буниным, М. Горьким. К литературному таланту Гарина-Михайловского с уважением относились, классик русской и мировой прозы А.П.Чехов, мощный русский писатель и журналист Александр Куприн, литературовед, поэт-переводчик В.В .Вересаев,русский писатель-реалист конца ХIX.века И.Д.Телешов, крупный российский предприниматель Савва Морозов.

ххх
Николай Михайловский родился 8 (20) февраля 1852г. в Петербурге в семье среднего достатка известных потомственных дворян. Отец — Георгий Антонович Михайловский, из дворян Херсонской губернии, служил в уланах, вышел в отставку в чине майора. Высочайшим указом было пожаловано имение в Херсонской губернии, в котором он, впрочем, почти не жил, а поселился в столице,в Петербурге. Военное дело отца сказывалось на воспитании детей в семье Михайловских. Детей (два сына и шесть дочерей) Георгий Антонович воспитывал в суровой строгости, особенно братьев. Мать — Глафира Николаевна, урождённая Цветинович, происходила из дворянской семьи сербского происхождения. Она , наоборот, старалась создать в семье добрую, открытую, уютную атмосферу любви и благополучия. Благодаря ей, в доме царила музыка, поэзия, тихие семейные чтения по вечерам. Необычным в биографии их сына Николая, будущего писателя, являлось то, что волей судеб его крестили сам российский император Николай Первый и мать революционерки Веры Засулич.

Становление инженера
Детство Николая Михайловского прошло в Одессе, где у его отца был дом, а недалеко от города — загородное поместье. Первоначальное образование мальчик получил дома под руководством матери, затем обучался в одесской Ришельевской гимназии. По её окончании в 1871г. юноша поступил на юридический факультет Петербургского университета, но проучился здесь лишь год. Он не выдержал экзамен по энциклопедии права и бросил факультет, чем страшно огорчил родителей. На следующий год Николай с блеском сдал вступительные экзамены в Петербургский институт путей сообщения. Учёба на инженера-путейца ему пришлась по душе, во время каникул он даже работал кочегаром и ездил на паровозе на Одесской железной дороге. Юный Михайловский старался досконально изучить выбранную профессию. В этот важный период жизни он понял, что всякий труд требует не только интеллектуальных способностей и физической силы, но и мужественного характера. После окончания института летом 1876г. молодого специалиста Николая Михайловского направили в город Бургас (Болгария) на строительство порта и шоссе. Здесь он проработал инженером -путейцем почти 4 года. Смог зарекомендовать себя как толковый специалист и в итоге получил денежную работу на строительстве Бендеро-Галацкой железной дороги. Затем его переводят и назначают начальником Бакинского участка Закавказской железной дороги.

Опыт народничества
Работая на частной железной дороге Николай Михайловский видел коррупцию, взятки на строительных работах. Он очень скоро пришёл к убеждению, что не желает служить одновременно корыстным интересам капитала (обогащение любой ценой) и разумным потребностям гражданского общества (качественные и доступные транспортные услуги). Стремясь преодолеть это внутреннее психологическое противоречие он решил вступить на путь социального реформаторства, практического народничества . В начале 1880-х годов Михайловский увлёкся идеями активно действовавшей в это время революционной народнической организации «Народной воли». В неё эту входили многие русские интеллигенты, привлечённые сюда задачами «воспитания простого народа» и «подъема роли крестьянской общины в преобразовании России».
В конце 1882г. Николай Михайловский подал в отставку, хотя и очень любил деятельность инженера-изыскателя. В 1833г. он с семьей (жена и двое детей) приехал в Бугурусланский уезд Самарскую губернию. Там, близ небольшого села Гундоровка за 75 тысяч рублей купил имение Юматовку и на 3 года «сел на землю». Временами он ненадолго делался помещиком и удивлял местных опытных людей фантастичностью своих сельскохозяйственных начинаний. Так, например, однажды засеял чуть ли не тысячу десятин маком и, конечно, прогорел на этом. Но всё-таки с восхищением вспоминал о красоте полей, покрытых «красными цветами».

Михайловский предпринял попытку социального переустройства близлежащей деревни. Располагая довольно значительными (по тем временам) финансовыми средствами (около 40 тысяч рублей), он намеревался создать в Гундоровке образцовое хозяйство на купленных им помещичьих землях.В этих целях Михайловский стремился использовать опыт землепашества немцев-колонистов, чьё поселение находилось в сорока верстах от Гундоровки.Тамошние жители на тех же почвах получали весьма хорошие урожаи пшеницы: 30-35 зёрен с каждого посеянного, тогда как крестьяне Гундоровки имели в лучшем случае 5-7. Взяв для подражания практику земледельчества колонистов Михайловский надеялся поднять благосостояние местных крестьян: научить их грамотно обрабатывать землю и повысить общий уровень их культуры. Николай Михайловский также хотел ввести выборность в общинном управлении и привлечь
к делу зажиточных сельчан. Он пытался уговорить их, чтобы они отдавали часть своих денег на строительство школ, больниц, дорог и на другие общественные дела. В начинаниях своего мужа активно участвовала жена, Надежда Михайловская. Она бесплатно лечила деревенских жителей, а затем устроила школу для их детей, где сама и преподавала. Занимаясь сельскохозяйственными работами Николай Георгиевич одновременно начал писать автобиографическую повесть «Детство Тёмы».

Однако, оригинальный эксперимент деревенских преобразований был в духе Михайловского – оказался капризом чудака. З а два с лишним года новому землевладельцу не удалось преодолеть сопротивление инертности крестьян деревни Гундоровки. Местные мужики с недоверием и ропотом встретили новшества странного барина, категорически отказывались пахать и сеять «по-немецки».Богатые селяне, едва услышав о передаче капиталов «в пользу общества», вступили в открытый конфликт с Михайловским. Ему устроили несколько ночных поджогов в Юматовке, в результате которых он лишился значительной части имущества : мельницы, молотилки, всех зернохранилищ, потерял и собранный урожай. В общем барин, как говорят, «вылетел в трубу».Историю своего неудачного социально-экономического эксперимента в Гундоровке Михайловский позже изложил в документальной повести «Несколько лет в деревне». Собственный горький опыт убеждил Николая Георгиевича в том, что крестьянская община не может быть надежным средством для достижения лучшего будущего, сама жизнь разбивала народнические иллюзии писателя.

Снова инженер-путеец
Потерпев на сельскохозяйственном поприще неудачу с внедрением некоторых социалистических элементов, Михайловский нанял в имение управляющего, а сам полностью посвятил себя железнодорожному строительству в Сибири. В мае 1886г. он вернулся к любимой работе, поступил на службу на Самаро-Златоустовскую железную дорогу. Здесь в Уфимской губернии дипломированному инженеру-путейцу доверили строительство железнодорожного участка «Уфа-Златоуст» (С него впоследствии началась строиться великая Транссибирская магистраль.). Семья в это время жила в Уфе.

В более поздние и разные периоды своей инженерной деятельности Михайловский руководил прокладкой стальных магистралей Великого Сибирского пути в Сибири и на Дальнем Востоке, а также в Крыму. Одновременно с инженерными работами Михайловский продолжал литературную работу. Написал очерк «Вариант», опубликовал очерк «Путешествие на Луну». Но в душе и на практике он остался инженером-путейцем. Совмещая писательский и инженерный труд, Николай не мог сидеть на одном месте. Для себя он выбрал девиз – «Вечное движение», как символ дороги – движение.

Как общественный деятель Гарин-Михайловский неотделим от того, что он считал главным делом своей жизни,— от труда инженера-путейца и изыскателя. Даже те огромные деньги, которые он тратил для поддержки русской социал-демократии, давали ему именно изыскательские работы. И здесь, как это наглядно видно из истории строительства моста через Обь, проявлялся в полной мере принципиальный и непреклонный характер Гарина-Михайловского.
Он никогда не шёл на компромиссы с совестью. И, кстати, уже за четыре года до прибытия
в Сибирь впервые вступил в конфликт со своим однофамильцем, бюрократическим начальником К. Я. Михайловским. Это произошло во время строительства Уфа-Златоустовской железной дороги. К. Я. Михайловский не заботился об экономии государственных средств, но зато проявлял постоянную заботу о собственных барышах. Поэтому он не поддержал предложенный инженером проект туннеля, экономически выгодный, но не обещающий прибылей подрядчикам. И только угроза со стороны Гарина- Михайловского уйти в отставку, если проект не будет принят, заставила его противника отступить.
Его глубоко возмущали корыстолюбие чиновников, их косность и консерватизм. Он неутомимо боролся против их неумения и нежелания заботиться о рациональном ведении хозяйства. Добивался тщательного расчёта и точного планирования, всеми силами души старался способствовать развитию русской экономики. По словам К. И. Чуковского, Михайловский-Гарин - «единственный из современных ему беллетристов был последовательным врагом бесхозяйственности, в которой он и видел источник всех наших трагедий. В своих книгах Гарин часто твердил, что Россия совершенно напрасно живёт в такой унизительной бедности, так как она богатейшая в мире страна».Отсюда и тот непременый пафос труда, созидания, творчества, который переполнял его произведения. «Так увлекательно писать о работе в России ещё не умел пи один беллетрист», — заключил К. И. Чуковский.

В 1893г. Н.Г. Михайловский вновь оказался в Самаре и в основном прожил в ней все 1890-е годы и начало 1900-х. Он занимался изыскательскими работами, связанными со строительством железных дорог в Поволжье.

Домашний круг
Семейная жизнь Николая Михайловского получилась бурной и витиеватой. Долгое время у него было по -сути две семьи, между которыми он разрывался.
Живя в Одессе, на Рождество в 1879г. инженер-путеец Михайловский познакомился со своей будущей женой. Наденька Чарыкина была дочерью минского губернатора. Проучившись в Германии, она продолжила образование в художественной школе города Одессы и жила у своей сестры. Надя была на семь лет младше Николая. Николай Георгиевич и Надежда Валерьевна очаровались друг другом и недолго раздумывали. 22 августа того же года поженились, предварительно получив благословение у родителей. На следующий же день молодые уехали в Петербург, где Николая Георгиевича ждала должность в Министерстве путей сообщения. Вскоре в семье Михайловских родились друг за другом шестеро детей. Николай Георгиевич временно вышел в отставку. Михайловские жили в имении и занимались сельским хозяйством.В их доме всегда царили взаимная нежность, счастье и благополучие.

В мае 1896г. на Нижегородской ярмарке писатель и инженер Николай Михайловский увлёкся женщиной из богемной среды— Верой Александровной Садовской (по мужу Дубровина).Она происходила из семьи миллионеров Садовских, выросла буквально во дворцах и росмкоши. К моменту встречи с Михайловским Вера Александровна была «светской львицей» Нижнего Новгорода. У неё имелась дочь Вера от первого брака..Садовская родила Михайловскому дочь Веронику (названа по начальным буквам имён родителей, Вера+ Ника).
Все вокруг знали про любовный треугольник: Михайловский не хотел разводиться с Надеждой Валерьевной, а Вере Садовской развода не давал муж. В конечном счёте она откупилась от него за приличную сумму денег. Вскоре Вера родила дочку, которую назвали Вероника, от имени родителей – Веры и Ники. Под Новый, 1899 год, Николай Георгиевич после полугодового отсутствия вернулся домой и поселился с Надеждой Валерьевной и детьми в Гатчине. Но продолжал связь и с Садовской.Примечательно, что обе жены были знакомы между собой и очень дружны, ездили одна к другой в гости.

В 1901г. Михайловский в Симбирской губернии, вблиз деревни Тургеневка, приобрёл имение на имя Веры Садовской, и поселился там вместе со своей любимой женщиной. У них народились ещё дети- три дочери: Ника, Майка, Ольда. Вера Александровна, соединяя свою судьбу с бурной судьбой Гарина, имела значительный капитал, который она охотно тратила на широкие фантазии беззаветно любимого Михйловского . Такая идиллия продолжалась до 1904г., когда Садовская явно почувствовала как сильно под влиянием действительности изменился образ мыслей. Николая Георгиевича. Вскоре они расстались.
К тому времени писатель Гарин-Михайловский и Надежда Валерьевна имели одиннадцать совместных детей и четырёх приёмных.

Литературная деятельность
На писательском поприще Н.Г. Михайловский выступил в 1892г. В тот год он переехал из Самары в Петербург, взялся за издание собственного журнала. Заложил свое имение, купил издающийся, но к тому времени захиревший журнал «Русское богатство», В нём под псевдонимом Н. Гарин Михайловский опубликовал повесть «Детство Тёмы» и рассказ «Несколько лет в деревне»). Оба произведения вышли в свет с небольшим перерывом. Они получили признание как читателей, так и критиков. Затем Гарин-Михайловский напечатал повести «Гимназисты» (продолжение «Детства Тёмы») и «Студенты» (продолжение «Гимназистов»), а также рассказы «Деревенские панорамы». Рассказы Гарина выходили отдельными книгами.
В последние годы жизни (в начале 1900-х годов) работал в издательстве «Знание» Максима Горького. В 1906 - 1910гг. были изданы Собрание сочинений писателя в 8 томах, а также поврозь его очерки, написанные на основе собственных путешествий по странам Дальнего востока: «По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову» и «Корейские сказки».

Гарин-Михайловский не был профессиональным писателем. Он пришел в литературу, об¬ладая большим запасом жизненных наблюдений. На их основе проявился талант автора большого множества литературных вещей и публицистических работ. Появление в интеллектуальном общественном обиходе цикла автобиографических произведений:«Детство Тёмы», «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры» позволило назвать Гарина- Михайловского одним из выдающихся писателей своего времени. Настоящую славу ему принесла повесть «Детство Тёмы», лучшая часть трилогии. С неё началась биография писателя Гарина. Сам Михайловский достаточно ровно отнёсся к неожиданному успеху. Посвящать всю жизнь литературе он не пожелал. Псевдоним же он взял по имени своего сына Гарри. Но все привыкли называть автора Гарин-Михайловский.

С начала 1890-х годов инженер-литератор Гарин- Михайловский активно сотрудничал с местными и столичными газетами и журналами . В это время он близко познакомился со многими известными литераторами. Михайловский постоянно печатался в «Русской мысли». Сотрудничая с этим журналом, Николай Георгиевич достаточно подружился с выдающимся русским писателем и журналистом К. М. Станюковичем (известен произведениями на темы из жизни военно-морского флота, сын адмирала М.Н. Станюковича,военного губернатора и коменданта севастопольского военного порта). В не без участия Гарина и при его материальной поддержке состоялся переход журнала «Новое слово» в руки марксистской редакции. Позднее с его помощью организуются марксистские журналы «Начало», «Жизнь» и большевистский «Вестник жизни». Писатель входит в редакцию последнего и сотрудничает с А. В. Луначарским, В. Д. Бонч-Бруевичем и В.В. Воровским, представителями большевизма в России.

В журнале «Новое Время», газете «Русская Жизнь» и других публичных изданиях Гарин- Михайловский, будучи замечательным специалистом-инженером путейцем , горячо отстаивал постройку в России дешёвых узкоколейных железных дорог. В министерстве путей сообщения эта публицистическая активность Михайловского была резко критиковалась. Он получил унизительное прозвище «узкоколейщик». Дело дошло до того, что отраслевой царский министр потребовал от Михайловского прекратить выступления в печати, угрожая увольнением с работы.

Гарин писал большей частью в дороге, в вагоне, в каюте парохода или номере гостиницы: редакции издательств часто получали его рукописи, написанные с какой-нибудь случайной станции по пути его следования. Он сочинял не для славы и не для денег, писал как птица поёт— из внутренней потребности. Случайно оказалось, что повести и рассказы, очерки и карандашные наброски, которыми он иногда тешил себя, обнаруживают незаурядный писательский талант. Но Гарин и к таланту своему серьёзно не относился. Как считают исследователи его литературного творчества, он доверил бумаге примерно десятую часть того, что должен был написать, не использовал и сотой части того богатства, которое лежало в его душе и памяти. Для Гарина-Михайловского главным была сама жизнь – его игра с препятствиями, волнения риска, воплощение красивых фантазий в действительность, постоянная бешеная скачка по краю пропасти.

Из наиболее известных произведений Гарина -Михайловского в художественном отношении и социально значимыми наиболее являются повести, составившие автобиографическую трилогию. Классик отечественной литературы Максим Горький назвал книги Гарина-Михайловского «Детство Тёмы», «Гимназисты», «Студенты» и «Инженеры». «целой эпопеей русской жизни». В этих сочинениях быт помещиков и интеллигенции (студенчества, инженеров и других социальных групп населения тогдашней царской России ) показан в связи с психологией главного действующего лица, Карташева. Волевая и моральная неустойчивость центрального персонажа повестей Н.Гарина роднит его с Климом Самгиным - героем одноименного романа М. Горького .
Ценность названных повестей Гарина-Михайловского заключается в живом изображении общественной атмосферы в России перед революцией 1905г., того времени, когда система «классического» образования душила и калечила молодежь. Патриархальный обывательский быт с ранних лет уродовал ребёнка, школа продолжала и довершала начатое. Одни вырастали калеками без воли и убеждений, как Карташев, другие кончали трагически, подобно юному философу Беренде. Лишь наиболее стойкие закалялись и вступали на революционный путь. Автор трилогии и многих других произведений сам наполнен светлым порывом к людям, к добру, к жизни.

Прозе Гарина присущ живой диалог, мягкий лиризм. У писателя имеется живое чувство природы, есть память сердца, с помощью которой он воспроизводит детскую психологию не со стороны, как взрослый, наблюдающий ребенка, а со всею свежестью и полнотой детских впечатлений. В повестях «Детство Темы» и «Гимназисты» с подкупающей теплотой и свежестью передана психология детского, отроческого и юношеского возрастов. Типы юношей, девушек, педагогов, родителей представлены живо и выпукло. Повесть «Детство Тёмы» пронизывает дух гуманности, уважения к личности ребенка. Это произведение утверждает азы демократической педагогики. Детство Тёмы завершается драматической смертью отца его Тёмы, и ребёнку навсегда запомнятся его последние слова: «Если ты когда-нибудь пойдешь против царя, я прокляну тебя из гроба».
Вместе с тем, писатель не совсем умело отделял типичное от случайного. Ощущается, что над автором этих произведений слишком давлел автобиографический подход. Он загромоздил свои повествования эпизодами, нарушающими цельность художественного впечатления.
В повести «Студенты» также заметно отсутствие типичности, хотя и в ней есть очень живо написанные сцены.
О повести Гарина-Михайловского «Несколько лет в деревне» А.П.Чехов написал: «Раньше ничего подобного не было в литературе в этом роде и по тону, и, пожалуй, искренности. Начало немножко рутинно и конец приподнят, но зато середка — сплошное наслаждение. Так верно, что хоть отбавляй». К этой оценке присоединилось мнение К.И.Чуковского: «Несколько лет в деревне» читается, как сенсационный роман,..у Гарина даже разговоры с приказчиком о навозе волнуют, как любовные сцены..

Яркая, кипучая натура
Н.Г.Гарин- Михайловский был замечательно красив: среднего роста, хорошо сложенный, с густыми, слегка вьющимися седыми волосами, с такой же седой, курчавой бородкой, с красивым, породистым профилем, он производил впечатление незабываемое. На его живом, подвижном лице светились огромные юношески пламенные глаза. Это лицо много пожившего и все ещё полного жизни человека, поседевшего и все ещё юного. Именно вследствие этих контрастов оно обращало на себя внимание и было красиво не только внешней красотой, но и сквозившей в его чертах целой гаммой каких-то неукротимых и больших переживаний.

Современники Михайловского- Гарина утверждали, что он по натуре был поэт. Каждый раз, когда он говорил о том, что любит, чувствовалось что в это верит. Гарин был поэтом труда, человеком с уклоном к практике, к делу. Михайловский вообще был разносторонне, по-русски даровит и по-русски же разбрасывался во все стороны. Всегда было интересно слушать его речи о предохранении ботвы корнеплодов от вредителей, о способах борьбы с гниением шпал, о баббите, автоматических тормозах. Обо всём он говорил увлекательно.
«Талантлив был, во все стороны талантлив! Даже инженерскую тужурку свою талантливо носил» - так о Николае Михайловском-Гарине говорил известнейший русский фабрикант, предприниматель, меценат и благотворитель Савва Мамонтов (1862-1905гг.).

Современник и друг Михайловского- Гарина писатель Степан Гаврилович Петров (Скиталец, 1869-1941гг.) так писал о нём: «Покой претил кипучей натуре Николая Георгиевича. Он исколесил всю Россию, совершил кругосветное путешествие… Вся его деловая деятельность походила на отчаянную скачку с препятствиями. Гарин как будто несерьезно относился к своим делам, словно играл с жизнью, почти всегда ставил на карту все, что имел. Он всегда «танцевал на вулкане».
И Гарин действительно всю свою жизнь мыкался по свету в вечном угаре своих рискованных предприятий: то он плыл на океанском пароходе через Атлантический океан, совершая зачем-то кругосветное путешествие, по пути заинтересовываясь жизнью островитян или «корейскими сказками», то летел в Париж, то оказывался на юге России, откуда спешно, с курьерским, мчался на Волгу или Урал.

Всю жизнь Н.Г. Михайловского сопровождали странные эпизоды. Он занимался лесным делом, арендовал имения, брал казенные подряды. Иногда становился богатым человеком, но тотчас же затевал что-либо безнадежно фантастическое и вновь оказывался без копейки. В дни богатства всех сбивал с толку бесцельной щедростью. Если курица в обыкновенное время стоила в деревне пятнадцать копеек, то, покупая провизию для своих служащих, Михайловский приказывал платить за курицу не полтинник и не рубль, что было бы хоть с чем-нибудь сообразно, а примерно пять рублей, и это перевёртывало в головах населения всякие представления о дешевизне и дороговизне. В моменты своих кипучих предприятий он сорил деньгами, разбрасывая золото буквально горстями, не считая, как будто главной его целью было доставлять этой безумной щедростью удовольствие и людям и себе. Все коммерческие предприятия Михайловского, задуманные широко и талантливо, большею частью прогорали от его равнодушия к деньгам и детской доверчивости к обкрадывавшим его людям. Что его обкрадывают, он знал прекрасно, но находил это естественным, лишь бы дело было сделано. И действительно: дела делались, потом лопались, но Михайловского это не смущало.Он тотчас же начинал пылать каким-нибудь новым замыслом, казавшимся ему «красивым».

Весной 1905г., во время войны России с Японией, Николаю Михайловскому удалось получить миллионный государственный подряд на поставку сена для русской армии. Это обстоятельство окрылило писателя в высшей степени. Его семья поселилась в Финляндии, в дачном местечке Куоккала. Новая работа воодушевила Николая Георгиевича. Михайловский набрал массу людей для грандиозной организации сенокоса в полях Сибири и Маньчжурии, и началось присущее ему обычное разбрасывание денег. Он раздавал авансы, конечно, без ограничения, не разбираясь в людях, хотя и знал по своему огромному опыту, что около такого огромного казенного дела без воровства не обойдется. Как и следовало ожидать, поставку сена в армию не сделали к сроку: помешали дожди и другие обстоятельства. К тому же, а в начале июля война с Японией неожиданно кончилась. Казенные миллионы были истрачены, поставка осталась незаконченной. Предстоял скандальный судебный процесс. Михайловский вновь оказался без денег. Семья Гарина поселилась в Финляндии, в дачном местечке в Куоккала. Новая работа воодушевила Николая Георгиевича. И всё же вернувшись осенью в Петербург,измученный мыканием по Сибири и расстроенный провалом «сенного» предприятия, Михайловский не унывал и уже воспылал новым увлечением – принялся за организацию журнала, который сам хотел издавать.

Николай Гарин был великолепным полемистом. Когда началась полемика между народниками
и марксистами, он принял сторону последних. Как справедливо писал Горький, «его привлекала активность учения Маркса... Марксов план реорганизации мира восхищал его своей ши¬ротой, будущее он представлял себе как грандиозную коллективную работу, исполняемую всей массой человечества, освобождённого от крепких пут классовой государственности» [М. Горький. О Гарине-Михайловском.— Собрание сочинении в 18-ти томах. Том 18, М., ГИХЛ, 1963, стр. 317].

Просветительская деятельность Гарина-Михайловского сочеталась с распространением подпольной литературы, с оказанием помощи революционерам. И не случайно. Он после знакомства с А.М. Горьким увлекся марксизмом. Позже стал сотрудничать с большевиками А. В.Луначарским и В.В. Воровским. Он поддерживал материально газету «Самарский вестник» [1896-1897гг.], когда она была в руках марксистов, и входил в её редакцию. В 1901г. писателя, жившего в Петербурге, отправили в ссылку на два года за подписания протеста в поддержку бунтующих студентов киевского университета. В революцию 1905г. Михайловский-Гарин активно, в основном финансово, помогал большевикам. Летом того года. Н.Г.Гарин через Максима Горького передал в кассу партии 15 (или 25) тысяч рублей.По тому времени, это были весьма крупные денежные средства. В декабре 1905г., находясь в Маньчжурии, Николай Георгиевич привез сюда для распространения партию революционно-пропагандистских изданий, а также передал часть своих средства для покупки оружия участникам боев на Красной Пресне в Москве.
В сентябре 1906г., по возвращении из Маньчжурии, писатель обосновался в Петербурге. Принимал активное участие в общественной и литературной жизни столицы.

Николай Георгиевич Михайловский - Гарин вдохновенный инженер-изыскатель, строитель многих железных дорог на огромных пространствах России, талантливый писатель и публицист, видный общественный деятель, неутомимый путешественник и первооткрыватель умер неожиданно, от паралича сердца 27 ноября (10 декабря) 1906г. в Петербурге. Это случилось на вечернем заседании редакции марксистского журнала «Вестник жизни», на котором в тот день обсуждалась и читалась его драматическая зарисовка «Подростки». После того как Гарин-Михайловский сказал горячую речь, он вдруг почувствовал себя плохо и вышел в соседнюю комнату, прилёг на диван. Смерть от инфаркта оборвала жизнь этого талантливого человека.
До утра он лежал на редакционном столе, накрытый простыней. На похороны у родных средств не нашлось. Михайловский, через руки которого прошли миллионы рублей, умер не оставив после себя ни копейки денег. Тогда товарищи по подписке собрали нужное количество денег у рабочих и интеллигенции.

Н.Г. Гарин-Михайловский похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища в Петербурге. В 1912г. на его могиле установили надгробие с бронзовым горельефом работы скульптора Льва Шервуда.

_______________________________________________

При написании данной части статьи использованы материалы отечественных литераторов Г.А.Бялого,В.Дорофеева, Н.А.Капиторовой, Ф.Ф.Кузнецова, И.Лаврова, В.Г.Марченко, О.Михайловой, В.Мартиновской,С.В.Павловой,Н. Саркисян,В.А.Чивилихина, И.М. Юдиной.


ЧАСТЬ 2.

А. М. ГОРЬКИЙ О ГАРИНЕ-МИХАЙЛОВСКОМ

У Тейтеля я и познакомился с Николаем Георгиевичем Михайловским-Гариным.
Подошёл ко мне человек в мундире инженера путей сообщения, заглянул в глаза и заговорил быстро, бесцеремонно:
- Это вы - Горький, да? Недурно пишете. А как Хламида - плохо. Это ведь тоже вы, Хламида?
Я сам знал, что Иегудиил Хламида пишет плохо, очень огорчался этим, и поэтому инженер не понравился мне. А он пиявил меня:
- Фельетонист вы слабый. Фельетонист должен быть немножко сатириком, а у вас этого нет. Юмор есть, но грубоватый, и владеете вы им неумело.

Стоял он вплоть ко мне и говорил так быстро, как будто хотел сказать очень много и опасался, что не успеет. Он был ростом ниже меня, и я хорошо видел его тонкое лицо, украшенное холёной бородкой, красивый лоб под седоватыми волосами и удивительно молодые глаза; смотрели они не совсем понятно, как будто ласково, но в то же время вызывающе, задорно.
- Вам не нравится, как я говорю? - спросил он и, точно утверждая своё право говорить неприятности мне, назвал себя: - Я - Гарин. Читали что-нибудь?
Я читал в «Русской мысли» его скептические «Очерки современной деревни» и слышал о жизни автора среди крестьян несколько забавных анекдотов. Сурово встреченные народнической критикой, «Очерки» весьма понравились мне, а рассказы о Гарине рисовали его человеком «с фантазией».
- Очерки - не искусство, даже не беллетристика, - сказал он, явно думая о чём-то другом, - это было видно по рассеянному взгляду его юношеских глаз.
Затем Гарин, отскочив от меня, устремился в словесное побоище, разгоревшееся за столом.

Эта встреча не вызвала у меня симпатии к Н.Г., мне почудилось в нём нечто искусственное. И не скоро привык я к его барственной щеголеватости, к «демократизму», в котором мне сначала чудилось тоже что-то показное.
Был он строен, красив, двигался быстро, но изящно, чувствовалось, что эта быстрота не от нервной расшатанности, а от избытка энергии. Говорил как будто небрежно, но на самом деле очень ловко и своеобразно построенными фразами. Замечательно искусно владел вводными предложениями, которые терпеть не мог А.П.Чехов. Однако я никогда не замечал у Н.Г. свойственной адвокатам привычки любоваться своим красноречием. В его речах всегда было «словам - тесно, мыслям – просторно».

Должно быть, с первой встречи он часто вызывал впечатление, не очень выгодное для себя. Драматург Косоротов жаловался на него:
- Мне с ним хотелось о литературе побеседовать, а он меня угостил лекцией о культуре корнеплодов, потом говорил что-то о спорынье.
А Леонид Андреев на вопрос: как понравился ему Гарин? - ответил:
- Очень милый, умный, интересный, очень! Но - инженер. Это - плохо, Алексеюшка, когда человек - инженер. Я боюсь инженера, опасный человек! И не заметишь, как он приладит тебе какое-нибудь лишнее колёсико, а ты вдруг покатишься по чужим рельсам. Гарин этот очень склонен ставить людей на свои рельсы, да, да! Напористый, толкается...

Николай Георгиевич строил ветку железной дороги от Самары на Сергиевские серные воды, и эта постройка сопряжена была у него со множеством различных анекдотов.
Понадобился ему локомотив какой-то особенной конструкции, и он заявил министерству путей сообщения о необходимости купить локомотив в Германии. Но министр путей или Витте, запретив покупку, предложил заказать локомотив в Сормове или на коломенских заводах. Не помню, путём каких сложных и смелых ухищрений Гарин купил локомотив всё-таки за границей и контрабандно пригнал его в Самару; это, должно быть, сохранило несколько тысяч денег и несколько недель времени, более дорогого, чем деньги.
Но он юношески восторженно хвастался не тем, что сэкономил время и деньги, а именно тем, что исхитрился пригнать контрабандно локомотив.
- Вот это - подвиг! - восклицал он. - Не правда ли?
Казалось, что «подвиг» был вызван не столько силою деловой необходимости, сколько желанием преодолеть поставленное препятствие и даже проще: желанием созорничать. Как во всяком талантливом русском человеке, склонность к озорству была очень заметна в характере Н.Г.

Добр он был тоже по-русски. Деньги разбрасывал так, как будто они его отягощали и он брезговал разноцветными бумажками, на которые люди обменивают силы свои... Жил широко, угощая знакомых изысканными завтраками и обедами, дорогим вином. Сам ел и пил так мало, что нельзя было понять: чем же питается его неукротимая энергия? Любил делать подарки и вообще любил делать приятное людям, но не для того, чтоб расположить их в свою пользу, нет, этого он легко достигал обаянием своей талантливости и «динамичности». Принимая жизнь как праздник, он бессознательно заботился, чтоб и окружающие его так же принимали её.

Он вообще рассказывал превосходно и, нередко, лучше, чем писал. Как литератор он работал в условиях совершенно неподходящих, и удивительно, что он мог, при его непоседливости, написать такие вещи, как «Детство Тёмы», «Гимназисты», «Студенты», «Клотильда», «Бабушка».
Писал он так неразборчиво, что рукопись нужно было расшифровывать, а это, конечно, несколько изменяло рассказ. Затем рукопись переписывалась знаками, доступными пониманию наборщиков. Вполне естественно, что, читая рассказ в газете, Н.Г. сказал, сморщив лицо: - Чорт знает чего я тут наплёл!

Я видел черновики его книг о Маньчжурии и «Корейских сказок»; это была куча разнообразных бумажек, бланки «Отдела службы тяги и движения» какой-то железной дороги, линованные страницы, вырванные из конторской книги, афиша концерта и даже две китайские визитные карточки; всё это исписано полусловами, намёками на буквы.
- Как же вы читаете это?
- Ба! - сказал он. - Очень просто, ведь это мною написано.
И бойко начал читать одну из милых сказок Кореи. Но мне показалось, что читает он не по рукописи, а «по памяти».

Я думаю, что к себе, литератору, он относился недоверчиво и несправедливо. Кто-то похвалил «Детство Тёмы».
- Пустяки, - сказал он, вздохнув. - О детях все хорошо пишут, о них трудно написать плохо.
И, как всегда, тотчас же уклонился в сторону:
-
С.С.Гусев, талантливый фельетонист «Слово-Глаголь», попенял ему:
- Грешно, что вы так мало пишете!
- Должно быть, потому, что я больше инженер, чем литератор, - сказал он и невесело усмехнулся. - Инженер я тоже, кажется, не той специальности, мне нужно бы строить не по горизонталям, а по вертикальным линиям. Нужно было взяться за архитектуру.

Но о своей работе путейца он рассказывал прекрасно, с великим жаром, как поэт.И так же отлично, увлечённо рассказывал темы своих литературных работ.

И странно было, что этот изящный человек, с таким тонким лицом и руками женщины, весёлый, энергичный, носит в себе такие тяжёлые темы. Не похоже это на него, общий тон его книг - лёгкий, праздничный. Н.Г.Гарин улыбался людям, видел себя работником, нужным миру, и обладал бодрой, подкупающей самоуверенностью человека, который знает, что он добьётся всего, чего хочет. Встречаясь с ним нередко, хотя всегда «наскоро», ибо он вечно куда-то спешил, я помню его только бодрым, но не помню задумчивым, усталым, озабоченным.
А о литературе он почти всегда говорил нерешительно, стеснённо, пониженным тоном.

Я думаю, что он считал себя марксистом, потому что был инженером. Его привлекала активность учения Маркса, и когда при нём говорили о детерминизме Марксовой философии экономики, - одно время говорить об этом было очень модно, - Гарин яростно спорил против этого, так же яростно, как, впоследствии, спорил против афоризма Э.Бернштейна: «Конечная цель - ничто, движение – всё».
- Это - декадентщина! - кричал он. - На земном шаре нельзя построить бесконечной дороги.
Марксов план реорганизации мира восхищал его своей широтой, будущее он представлял себе как грандиозную коллективную работу, исполняемую всей массой человечества, освобождённого от крепких пут классовой государственности.

Он был по натуре поэт, это чувствовалось каждый раз, когда он говорил о том, что любит, во что верит. Но он был поэтом труда, человеком с определённым уклоном к практике, к делу. Нередко приходилось слышать от него чрезвычайно оригинальные и смелые утверждения. Так, например, он был уверен, что сифилис следует лечить прививкой тифа, и утверждал, что ему известен не один случай, когда сифилитики излечивались, переболев тифом. Он даже написал об этом: именно так излечился один из героев его книги «Студенты».

Вообще Н.Г. был разносторонне, по-русски даровит и по-русски же разбрасывался во все стороны. Однако всегда было удивительно интересно слушать его речи о предохранении ботвы корнеплодов от вредителей, о способах борьбы с гниением шпал, о баббите, автоматических тормозах, - обо всём он говорил увлекательно.

Возвратясь из Маньчжурии и Кореи, Гарин был приглашён в Аничков дворец к вдовствующей царице, Николай Второй пожелал выслушать его рассказ о путешествии.
- Это провинциалы! - недоуменно пожимая плечами, говорил Гарин после приёма во дворце.
И рассказал о своём визите приблизительно так:
- Не скрою: я шёл к ним очень подтянувшись и даже несколько робея. Личное знакомство с царём ста тридцати миллионов народа - это не совсем обыкновенное знакомство. Невольно думалось: такой человек должен что-то значить, должен импонировать. И вдруг: сидит симпатичный пехотный офицер, курит, мило улыбается, изредка ставит вопросы, но всё не о том, что должно бы интересовать царя, в царствование которого построен действительно великий Сибирский путь
и Россия выезжает на берега Тихого океана, где её встречают вовсе не друзья и - не радостно. Может быть, я рассуждаю наивно, царь не должен беседовать о таких вопросах с маленьким человеком? Но тогда - зачем же звать его к себе? А если позвал, то умей отнестись серьёзно и не спрашивай: любят ли нас корейцы? Что ответишь? Я тоже спросил и неудачно: «Вы кого подразумеваете?» Забыл, что меня предупредили: спрашивать я не могу, должен только отвечать. Но ведь как же не спросить, если сам он спрашивает и скупо и глупо, а дамы - молчат? Старая царица удивлённо поднимает то одну, то другую бровь. Молодая, рядом с ней, точно компаньонка, сидит в застывшей позе, глаза каменные, лицо - обиженное. Внешне она напомнила мне одну девицу, которая, прожив до тридцати четырёх лет, обиделась на природу за то, что природа навязала женщине обязанность родить детей. А - ни детей, ни даже простенького романа у девицы не было. И сходство царицы с нею тоже как-то мешало, стесняло меня. В общем было очень скучно. Он и рассказал всё это очень торопливо и точно досадуя, что приходится рассказывать неинтересное.
Через несколько дней его официально известили, что царь дал ему орден, кажется, Владимира, но ордена он не получил, потому что вскоре был административно выслан из Петербурга за то, что вместе с другими литераторами подписал протест против избиения студентов и публики, демонстрировавшей у Казанского собора.

Через несколько минут он говорил уже о необходимости лесонасаждения в Самарской губернии, для того чтоб преградить движение песков с востока.У него всегда были в голове широкие проекты, и, пожалуй, чаще всего он говорил:- Надо бороться.Бороться надобно было с обмелением Волги, популярностью «Биржевых ведомостей» в провинции, с распространением оврагов, вообще - бороться!

Однажды ,говоря о себе он заметил: - А - что я? Я вот езжу туда-сюда, как будто кучер дьявола, а жизнь проходит, скоро - шестьдесят лет, а что я сделал?
Ему напомнили – «Детство Тёмы», «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры» - целая эпопея!
- Вы очень любезны, - усмехнулся он. - Но ведь вы знаете, что все эти книжки можно бы и не писать.
- Очевидно - нельзя было не писать.
- Нет, можно. Да и вообще теперь время не для книжек...

Кажется, впервые я видел его усталым и как бы в некотором унынии, но это потому, что он был нездоров, его лихорадило.
- Вас, батенька, скоро посадят, - вдруг сказал он. - предчувствие. А меня закопают - тоже предчувствие.

Но через несколько минут, за чаем, он снова был самим собой и говорил:
- Счастливейшая страна Россия! Сколько интересной работы в ней, сколько волшебных возможностей, сложнейших задач! Никогда никому не завидовал, но завидую людям будущего, тем, кто будет жить лет через тридцать, сорок после нас. Ну-с, до свидания! Я - пошёл.

Это было последнее наше свидание.

______________________________________
Примечание. Это эссе Горького впервые напечатано в журнале «Красная новь», 1927, номер 4, апрель, под заглавием «Н.Г.Гарин-Михайловский». Полный текст приведен в 19-ом томе Собрания сочинений М.Горького, издательство «Книга». На страницах данной публикации авторский текст эссе воспроизведен с сокращениями (исключены второстепенные повествования).

Сообщение отредактировал Вячеслав Ширшов - 13.6.2018, 1:45