Сейчас обсуждают

[Rescepter]

Часть I Уникальная и противоречивая личность в советской литературе

Валентин Петрович Катаев (16 [28] января 1897г.— 12 апреля 1986г,) — русский советский писатель, поэт, журналист, драматург, киносценарист. Он был уникальной личностью, раскрывающейся во всей своей противоречивой глубине: яркой, красочной, необычной и сама по себе, и, что более важно, исторической.
Валентин Катаев родился вторым ребёнком и вырос в приморской Одессе, в благополучной интеллигентной семье. Отец из рода духовнослужителей являлся преподавателем епархиального училища в Одессе. Мать— дочь генерала, из полтавской мелкопоместной дворянской семьи.
В родительском доме имелась большая библиотека классической, исторической, справочной и энциклопедической литературы. Поэтому мальчиком Валентин рано и охотно пристрастился к чтению книг, и вскоре стал пробовать самостоятельно сочинять детские прозаические тексты и стихи. Позднее сам Валентин Катаев отмечал: писать я начал с девяти лет и с детства был уверен, что родился писателем. Его первой публикацией стало стихотворение «Осень», напечатанное в 1910г. в местной газете «Одесский вестник». Потом за два года им было опубликовано ещё 25 стихотворений. Казалось, поэтическая судьба Валентина складывалась удачно.

В последствии, однако, так случилось,что из-за сложных жизненных коллизий неустроенного и тревожного периода 1905—1914 годов (революция в России, Первая мировая война) Валентин Катаев к семнадцати годам остался с неоконченным гимназическим образованием (5-я одесская гимназия). Затем ему довелось участвовать по призыву в Первой мировой и гражданских войнах (за подвиги на фронте удостоен двух Георгиевских крестов и ордена Святой Анны 4-й степени), а также повоевать и в Белом движении.
До начала Первой мировой Валентин Катаев познакомился с известным русским прозаиком И.А. Буниным и писателем- самоучкой А.М. Федоровым, которых считал о своими единственными литературными учителями.
На войне Катаев в свободное время писал рассказы и очерки, посвященные фронтовой жизни. Некоторые из них были напечатаны на страницах петербургского журнала «Весь мир». По окончании Гражданской войны в России Катаев работал в харьковском издательстве (1921г.), потом, переехав в Москву (1922г.), начинал сотрудничать со столичными газетами «Гудок», «Рабочая газета» и «Труд», с журналом «Крокодил» и другими периодическими изданиями.

Раннее творчество Катаева представляется своеобразным сплавом реализма, острой житейской наблюдательности, иронии, доходящей до сарказма, романтической приподнятости и дерзкой фантазийности.Все его статьи того времени носили юмористический и сатирический характер,их он подписывал псевдонимами Митрофан Горчица, Старик Саббакин, Ол. Твис. В ту пору Катаев был увлечён экспериментами в области литературной формы, в его прозе появились странные персонажи - загадочный оксфордский студент сэр Генри, чёрт в тёмном пиджаке и белых манжетах и другие фигуры, заставляющие вспомнить об Э. Гофмане и Э. По («Сэр Генри и чёрт», 1920г.; «Железное кольцо», 1923г.).Здесь, в тогдашней столичной литературой среде , Валентина Катаева вскоре окружили и потом не отпускали от себя знаменитые приятели-одесситы: писатели Юрий Олеша, Исаак Бабель, Илья Ильф, Лев Славин, Семен Гехт, Эдуард Багрицкий, Евгений Петров( младший брат Катаева).

Литературное дарование Валентина Катаева развернулось во всей своей широте и мощи в 1920-1930-е годы. Катаев перешёл от насмешливого обыгрывания анекдотических случаев (сборники рассказов «Бородатый малютка», 1924г.; «Самое смешное», 1927г.) к обличительному пафосу развенчания культа наживы и «красивой» жизни. Первый публичный успех ему принесла повесть «Растратчики» (1926г.), затем последовали комедия «Квадратура круга» (1928г.), роман «Время, вперед!» (1932г.), повесть «Белеет парус одинокий» (1936г.).Свои произведения Катаев писал очень лёгким, простым и понятным языком, книги его стали весьма популярными в общественных кругах. Его творчество поражало своей плодовитостью и охватом разнообразия литературных тем. До начала Великой Отечественной войны 1941-1945гг .Катаев сочинил и опубликовал в печати три полновесных романа, пять содержательных повестей, цикл «Мой друг Ниагаров» (9 рассказов) и более 600 сатирических статей и фельетонов.

В период войны Катаев был на многих фронтах и в армейских частях в качестве военного корреспондента. В это время им писаны серии рассказов, очерков, публицистических статей. Перед Великой Победой 1945г. он создал свою известную повесть «Сын полка, за которую в 1946г. получил Сталинскую премию II степени. Герой этой книги— мальчик Ваня Солнцев — с недетской судьбой, но одновременно с чистотой и поэтичностью восприятия мира.
В 1949г. Катаев сочинил роман «За власть советов». Правда, ему пришлось эту литературную вещь переписывать три раза, чтобы добиться нужной достоверности в изображения описываемых событий и лиц.

Особое место в московской биографии В.П. Катаева занимала общественная деятельность.
С 1946г. по 1954г. он входил в редколлегию литературно-художественного журнала Союза писателей СССР «Новый мир», когда ежемесячник возглавлялся в ту пору знаметитыми писателями К.Симоновым и А.Твардовским.

В 1955г. Валентин Катаев основал литературно-художественный журнал Союза писателей СССР для молодёжи «Юность» и до 1962г. возглавлял его как главный редактор. Важно отметить, что
с подачи секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова Катаева ведь не просто взяли и назначили на должность главного редактора нового молодёжного журнала. Он сам, что называется, с нуля придумал его концепцию и архитектонику. Здесь он опирался на работу ещё мало известных молодых, но очень перспективных поэтов и прозаиков. Под руководством Катаева ежемесячник «Юность» превратился в одно из ведущих периодических изданий страны, «рупор» так называемых шестидесятников, открывший путь к читателю многим, потом ставшим видными, отечественным литераторам (в частности, Василию Аксёнову , Анатолию Гладилину, Андрею Вознесенскому, Евгению Евтушенко другим «звёздных» мальчикам). Стартовый тираж журнала «Юность» со 100 тысяч экземпляров к 1960г. возрос до полумиллиона. Валентин Катаев в итоге оказался столь же великим редактором, как и Александр Твардовский в «Новом мире. Но, всё- таки Катаев ни разу не тиснул ни одной «сервильной речи на всякого рода совписовских радениях». Главное его достоинство заключалось в бескорыстной любви ко всему хорошо написанному тексту.

Одновременно с литературно-редакторской работой Катаев деятельно продолжал собственное писательское творчество. В 1950-1980-х годах из под его пера вышли и были опубликованы крупные прозаические вещи, получившие широкое признание читателей и литературоведов. Это : повести «Катакомбы» (1951г.), «Хуторок в степи» (1956 г.), «Зимний ветер» (1960г.),которые вошли в тетралогию «Волны Черного моря» с идеей преемственности революционных традиций. В цикле мемуарных произведений Катаева ( повести «Святой колодец», 1965г.; «Трава забвения», 1967г.; «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона», 1972г.; романы «Алмазный мой венец», 1975г.; «Кладбище в Скулянах»,1975г., роман-хроника; «Уже написан Вертер»,1980г.; «Юношеский роман»,1982г.) одухотворенные поэтической фантазией автора, сошлись герои и сюжеты многих книг Катаева. В этих книгах открылись новые грани таланта писателя: глубина проникновения в смысл событий и характеры людей, исповедальность и наблюдательность,ажурно соединенные с живой способностью к художественному смещению времени и пространства.

Творческий облик литературы Валентина Катаева – светлый, социалистический. Ещё в 1919г. Катаев написал цикл сонетов о революции, назвав его «Железо». Сонеты были посвящены Марксу, Энгельсу, Ленину, Демулену, Красноармейцу (конечно, с большой буквы). Тогда они публиковались на выходивших в г.Одессе агитационных плакатах «Окнах РОСТА. Катаев как-то написал: «Всю свою сознательную жизнь я любил Ленина и всегда мечтал написать о нём книгу. Но Ленин - неисчерпаемая тема, которую один человек осилить не может. Поэтому решил взять какой-нибудь небольшой период жизни Ленина»… В 1964г. Валентин Катаев опубликовал художественно-публицистическую повесть о В.И. Ленине «Маленькая железная дверь в стене». Эта литературная работа писателем была приурочена к 40-й годовщине смерти великого деятеля социалистического движения в России и мире.

Как советский писатель, В.П.Катаев практически находился в оппозиции к общепринятой линии социалистического реализма. Несмотря на то, что он поддержал эксперимент в области формы литературного произведения и ввёл в советскую литературу ненормативную лексику, он всё-таки продолжал оставаться на партийной точке зрения. . Видимо, нет ничего случайного, что накануне своего 60-летия, 1958г., Катаев вступил в КПСС. Он не только сохранял лояльность партийной позиции, но и поддерживал всё официальные решения.

После известной «оттепели» 1960-х годов в стране в творчестве писателя В.П.Катаева начинался новый период .Лютый в прошлом социалистический реалист, решительный адепт социализма последовательно пересмотрел все свои идеологические установки и морально-нравственные императивы.Он написал «Траву забвения» - монументальный памятник Бунину. Под пером Катаева родилась другая книга - «Алмазный мой венец».Здесь он уже воздвигал памятник целой когорте советских поэтов - Багрицкому, Хлебникову, Маяковскому и Есенину - тоже недооценённых, по мнению писателя, ни зашоренной, недалёкой властью, ни глухим и бесправным обществом. В этой книге разворачивается роман-загадка, роман-кроссворд, где все персонажи зашифрованы и выступают под прозвищами-масками. Ключик – Олеша, Командор – Маяковский, Королевич – Есенин, Друг и Брат – Ильф и Петров, Мулат – Пастернак, Птицелов – Багрицкий, Синеглазый – Булгаков и так далее, практически обо всей творческой плеяде литераторов 1920-1930 –х годов.

По свидетельствам многих людей, близко знавших В. П.Катаева, он был твёрдым в своём личном мнении и бесстрашным в реальных поступках человеком. Писатель не боялся во времена репрессий 1930-х годов. Он умел оставаться самим собой при любых жизненных обстоятельствах, пусть даже самых неблагоприятных и опасных. В 1937г. Катаев публично выступал в защиту вернувшегося из ссылки Осипа Мандельштама.Приезжая в Ленинград, он открыто посещал Михаила Зощенко, который в ту пору был тоже в опале. Вместе с тем, Катаев, будучи редактором «Юности», в 1958г.оказался печатать в своём журнале роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго», поскольку не был согласен с антисоциалистической направленностью содержания этого сочинения. Имели место и другие проявления самобытности писателя Валентина Катаева. В 1966г. Катаев подписал Письмо двадцати пяти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина. В 1973г. Катаев подписал открытое Письмо группы известных советских писателей в редакцию газеты «Правда» в связи с «антисоветскими действиями и выступлениями А.И.Солженицына и А.Д. Сахарова».

Валентин Петрович Катаев состоял членом Союза советских писателей (СП СССР ) с момента его образования в 1934г. На протяжении более чем полувека,являясь активно пишущим и массово издающимся мастером прозы, стихов, фельетонов и журналистских эссе, Катаев пользовался большим личным авторитетом в литературных кругах и читающей общественности в стране и за рубежом. При жизни Валентина Катаева собрания его сочинений издавались трижды: 5-ти томное (1956-1957гг.), 9-ти томное (1968-1970гг. и 10-томное (1983-1986гг.

Валентин Катаев никогда не был функционером, штатным деятелем аппарата Союза писателей СССР. Правда, сам он очень хотел занять место редактора главного литературного издания страны « Литературной газеты». Но, время шло, а его никуда не выдвигали. М.С. Суслов постоянно твердил Катаеву,что его звёздный час ещё впереди (Похоже, держал писателя в своём «резерве»). Однако, Катаев не считался и патриархом советской литературы, не являлся художническим настоятелем (пастырем) отечественных писателей. Возможно потому, что, по характеристикам хорошо знавших его людей, он был неуживчив, груб и цинично холоден по отношению к равным себе авторитетам. И такая жизненная манера не сходила ему просто так.
Характерный эпизод. Секретарю ЦК КПСС по идеологии М.С. Суслову очень понравился новый роман Катаева «Зимний ветер» (1960г.), в котором писатель преклонялся красной идее. Этот роман в последствии вошёл в эпопею «Волны Чёрного моря».Суслов даже предложил всю эпопею выдвинуть на соискание Ленинской премии 1962 года. Надо отметить,что эта премия в год 40-летия образования СССР(1922г.) имела важное значение для нашего многонационального государства. В процедуре присуждения Ленинской премии следовало отразить интернациональное единство советской литературы.На соискание данной премии были выдвинуты представители-писатели и поэты - из многих союзных республик.Срели них был и Валентин Катаев. Он с лёгкостью преодолел предварительный отбор. Однако,в последний момент Комитет по Ленинским и Государственным премиям в области литературы, искусства
и архитектуры при Совете Министров СССР отдал предпочтение не Катаеву, а трём другим номинантам- белорусскому поэту и прозаику Петрусю Бровке, литовскому поэту Эдуардасу Межелайтису и прозаику Корнею Чуковскому. Тогда, по слухам, Суслов якобы намекнул Катаеву, что не всё потеряно и у него остались шансы получить Ленинскую премию в следующем году.

Тем не менее, выдающийся творческий талант и мощная писательская потенция В.П. Катаева неизменно учитывались и отмечались на государственном уровне. Он награждён тремя орденами Ленина (1939г.- в связи с 5 -летием Союза писателей СССР;1967г.- в связи с 50-летием Великой Октябрьской Социалистической Революции;1974г.- в связи с 40-летием СП СССР); орденом Октябрьской Революции(1972г.- в связи с 75 –летием рождения писателя); двумя орденами Трудового Красного Знамени (1957г.- в связи 60-летием рождения писателя и 1984г.- в связи с 50-летием СП СССР); орденом Дружбы народов (1977г.- в связи с 60-летием Великой Октябрьской Социалистической Революции). Ничего, что все награждения были «датскими, то есть, приуроченными к знаковым календарным событиям. Так тогда было принято.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 сентября 1974г. за большие заслуги в развитии советской литературы, активную общественную деятельность и в связи с 40-летием образования Союза писателей СССР Катаеву Валентину Петровичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и молот».
(Кстати, в тот же день с такой же формулировкой аналогичного наградного звания удостоен литовский поэт Межелайтис Эдуардас Беньяминович, как бы отодвинувший 1962г.Валентина Катаева от Ленинской премии по литературе.Также отметим партийно-государственных деятелей, осуществлявших.руководство идеологической работой в области отечественной литературы в стране: 1962г.- секретарь ЦК КПСС Л. Ильичёв, генеральный секретарь Союза писателей СССР К.Федин и 1974г.- секретарь ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС М.Суслов, заведующий отделом культуры ЦК КПСС Дм. Поликарпов, генеральный секретарь Союза писателей СССР К.Федин, ).

Последнее литературное произведение Катаева «Сухой лиман» датировно1986г.Это своего рода эпилог его многотомного романа: в последний раз сошлись вместе герои, объединились сюжеты многих книг. Жизнь пропущена сквозь призму далеких воспоминаний в соединении с поэтической фантазией. Эта книга почти не была замечена критикой.

Валентин Катаев скончался на 89-ом году жизни. Могила писателя находится на Новодевичьем кладбище в Москве.

За четверть ХХI века в Российской Федерации собрания сочинений В.П.Катаева изданы дважды: в 2013г. в 6-ти томах и 2017г. в 8-ми томах (подарочное издание).
_____________________________________________
При подготовке данной части статьи использованы материалы советских и российских литераторов и критиков И.Андроникова, Дм.Быкова, М.Захарчук, Н.Ивановой,В. Непогодина, В.Огрызко, О.Пеньковой, С.Шаргунова.
Ниже предлагается статья «Слово о Катаеве» русского советского критика и литературоведа Бориса Ефимовича Галанова (Галантера, 1914-2000гг.),члена Союза писателей Москвы. Статья написана в виде предисловия к однотомнику В.Катаева «Белеет парус одинокий», выпущенному издательством «Правда» в 1989г.Автор показывает литературную манеру и особенности творческого мастерства Валентина Катаева.

Часть II СЛОВО КАТАЕВА

Катаев— романист. Кажется, что в его творчестве роман представлен во всем богатстве своих красок и во всем многообразии жанров - от бытового романа, исторического, военного, приключенческого, романа-хроники, романа-размышления до своеобразных «книг памяти», объединяющих «Святой колодец», «Траву забвенья», «АЛМАЗНЫЙ мой венец», «Разбитую жизнь». Не повести, не лирический дневник, не мемуары, не воспоминания, а своего рода романы- эссе, романы-поиски, в которых художник предпринял необычную попытку обновления самой структуры повествования.

Впрочем, Катаев всегда пробовал, всегда искал, обновлялся, для каждой следующей книги находил новые приёмы и средства, новые pитмы, новую музыкальную канву, подсказанную идеей вещи, её замыслом, материалом. Он не имел привычку повторяться. Дважды проходить по одной и той же дороге. Всегда предпочитал искать новую… «Без постоянного горения,— написал он однажды,— всякое искусство может превратиться в холодное ремесленничество... Надо не только постоянно учиться у классиков, надо и самим прибавлять не¬что гное, новое, индивидуальное, обновляя традиции классической прозы новым современным содержанием». Недаром, рассуждая о творчестве, он настойчиво возвращался к мысли, что нельзя заготовить кирпичи один раз и на всю жизнь. Не получится!

В первой большой вещи, «Растратчиках» (1926г.), он заявил себя писателем-«гогольянцем».И критики поспешили согласиться, зачислив его по цеху сатирической прозы. От Катаева ждали новых сатирических романов, рассказов и повестей, а он написал «Время, вперед!» (1932г.)—производственный роман на рабочую тему, как сказали бы мы сегодня. Перекочевал от сатириков к «производственникам». Потом появилась третья книга—«Белеет парус одинокий» (1936г.). И опять неожиданность, поставившая в тупик критиков. Считалось, что отныне и надолго Катаев сделает для себя труд главной темой. А родилась повесть об одесских мальчишках, уводившая нас и далёкое прошлое, к революционным событиям 1905 года на юге России, поэтичнейшая книга, одновременно вошедшая в круг юношеского и взрослого чтения и по праву занявшая почётное место в библиотеке советской классики.
И так всякий раз — поиск, обновление, эксперимент. Выстроить романы Катаева всё классифицирующим критикам, хотя бы по жанровому признаку в виде некоей единой непрерывной линии, решительно не удавалось. Даже в последнем крупном произведении, «Юношеском романе» (1981г.), написанном на пороге своего 85летия, Китаев, сохраняя верность однажды избранному принципу, раскрылся перед нами (и в который уже раз!) в некоем новом качестве. Новый и в то же время прежний. Похожий и непохожий, но всегда узнаваемый, потому что в каждой книге оставался Катаевым.
В ранних своих романах он много заботился о сюжете и, казалось, готов был неутомимо вертеть колесо рассказа. Но впоследствии несколько поостыл к сюжетным вещам, где напряженная интрига тоже подогревала читательский интерес. Теперь, если речь заходила о старых произведениях, часто отделывался полушутливой фразой: «Ну это я писал ещё в ту пору, когда был беллетристом.Теперь я научился пользоваться другими искусными скрепками. Завоёвываю читателей в сфере духовной».

Но в первых вещах, а в поздних тем более он избегал пространной экспозиции, подробного изложения биографии героя, описания места действия и пейзажа, этой почти обязательной принадлежности традиционной прозы, многочисленных мотивировок и в каркасе повествования жесткого, хронологически последовательного чередования событий: глава первая, глава вторая, третья, четвертая... Ну и так далее. Роман-хроника «Время, вперед!» вообще открывается предупреждением: «Глава первая временно пропускается». Сразу, с ходу мы оказываемся втянутыми в водоворот событий. Всё начинается со сложных расчетов и выкладок, в которых нам ещё предстоит разобраться, какого-то пока нам абсолютно неизвестного человека по фамилии Маргулиес, настойчиво прикидывающего в уме, какое количество замесов бетона можно осуществить за 60 минут и за полный рабочий день.
«Растратчики» и «Время, вперёд!» в своё время были произведениями остросовременными, написанными не вдогонку событиям, не по их следу, а оперативно, вровень с ними. Но что бы ни брал своим сюжетом Катаев — историю или современность, самого себя он постоянно ощущал живущим в пространстве большого исторического романа. Он был его свидетелем, очевидцем, современником, а в ряде случаев и непосредственным действующим лицом. Огромного исторического романа! Целого века бурных потрясений, который прошёл перед глазами писателя, насыщая его прозу фактами, событиями, впечатлениями на протяжении без малого ста лет (1897—1986 - даты жизни писателя).

Далекое прошлое навсегда осталось для Катаева живой историей, всегда было с ним и в нём,— броненосец «Потемкин», революция 1905 года и Октябрьская революция, первая мировая война и гражданская, годы первых пятилеток и выдающиеся трудовые рекорды строителей Магнитки, Великая Отечественная и послевоенная наша жизнь. Он был современником Максима Горького и Ивана Бунина,Александра Блока и Владимира Маяковского. И событиям, отделённым от нас несколькими десятилетиями или несколькими месяцами, одинаково умел вернуть всю свежесть и непосредственность первоначального восприятия, всю яркость красок, словно бы ещё не просохших, только что брошенных на полотно, сделать нас современниками боевиков 1905 года и русских солдат мировой империалистической, отравленных газами под Сморгонью, а в то же время помочь нам осмыслить людей и события с дистанции времени, с высоты прожитых лет, связывая прошедшее с настоящим. «Меня всё время вела жизнь,— сказал он на вечере встречи с литературной молодежью.— Я всё время нахожусь в плену у материи, которая есть история».

А история XX века вся была для него окрашена в цвета революции. Революция сделала его художником. Он повторял это не раз и с полным правом мог добавить: всё мое творчество — это мой лирический дневник, моё отношение к революции. Не он сам, а приведенные им на страницах книг вымышленные или невымышленные персонажи становились его героями. Он писал не о себе—о них. Но всегда как бы и о себе («Это мой лирический дневник»), никогда не упуская из поля зрения историческую перспективу, ощущая пространство того большого исторического романа, в котором привык жить смолоду. Чувство историзма, органически присущее большой русской литературе, включая великие творения Александра Сергеевича Пушкина,Льва Николаевича Толстого, а если вспомнить более близкие нам времена, то романы Михаила Шолохова, Алексея Толстого, Юрия Тынянова и многих других советских писателей, изначально было присуще Валентину Катаеву.

«Парус» остался бы жить в нашей литературе как романтическая, жизнерадостная, если хотите, даже шаловливая повесть о дружбе, играх, приключениях двух озорных одесских мальчишек — не так- то уж мало. Но книжка стала большой, настоящей победой писателя ещё и потому, что в судьбу Пети и Гаврика естественно и органично вписались грозные события 1905 года. И эта пронизанность историей расширила масштабы повести, придала ей совершенно новый размах и звучание. «Юношеский роман». Старомодная, казалось бы, форма сентиментальных писем полувлюблённого в генеральскую дочку молодого фронтовика-артиллериста становится как бы обрамлением внушительной и впечатляющей картины развала, распада царской армии в канун революции семнадцатого года, солдатского протеста против кровавой, бессмысленной бойни.
И вот уже от письма к письму эта тема начинает постепенно вытеснять все прочие, заслоняет камерное, личное. А в «Алмазном моем венце» (1977г.), описывая себя, молодых писателей, вместе с ним входивших в литературу, Катаев стремился выразить не только себя и те подчас нелегкие, конфликтные отношении, которые складывались в их кругу, но прежде всего время, революционную эпоху, породившую плеяду замечательных художников. И постоянно меняющийся на протяжении книги облик Москвы становится как бы «образом времени», знаком, вехой больших исторических перемен, совершающихся в самой действительности, то и дело нарушающих её «нормативное» течение.

У Катаева была постоянная потребность писать романы, если не о себе, то как бы о себе, перевоплощаясь при этом в своих героев. Сам он считал приём перевоплощения одним из действенных средств художественного раскрытия и объяснения окружающего мира. Он мог поставить себя на место очень пожилого человека и совсем юного. Поведение каждого из них — мысли и чувства симпатии, антипатии — пропустить через собственную душу, через свою индивидуальность, проникнуться их психологией. По мнению Катаева, это придавало повествованию устойчивость. Ведь всё в романе должно быть изображено одинаково точно, внешне зримо, осязаемо и верно по своей внутренней, «строчечной сути». Если он отождествлял себя с комсомолкой Шурой Солдатовой, увлеченно рисующей и расклеивающей на стенах сатирические агитплакаты, бичующие нерадивых, отстающих строителей за их грехи, значит он мог как бы зажить жизнью своей героини, поверить в неё, в необходимость её поступков.

Кстати говоря, Катаев и сам вместе с художником-«крокодильцем» К. Елисеевым оформлял агитфургоиы во время поездки на Днепропетровщину. Он мог стать первоклассником Петей Бачеем,с наслаждением выбирающим и примеряющим в магазине фуражку с вензелем одесской пятой гимназии. Мог почувствовать себя начинающим поэтом Рюриком Пчёлкиным, писать стихи, влюбляться, целыми днями трястись на подводе с мандатом инструктора Югросты в кармане по уездам, кишащим бандитами. Всё это было его, катаевское, им, Катаевым, непосредственно пережитое или то, что могло быть им пережито, принадлежать ему : «Знаете, как в детской игре, где все кубики должны быть мои …».
Но даже в « Растратчиках», где все «кубики» были не его, чужие, он постарался всё-таки мысленно побывать в шкуре бухгалтера Прохорова, а друга своего Юрия Олешу представить в роли кассира Ванечки Клюквина. «На нас моделировал,— говорил он в одном интервью.- Что бы мы делали, окажись у нас в кармане казённые деньги? Выходило невыносимое, чужое, несусветное. Жить в «Растратчиках» было невыносимо тяжело». Не то что в «Парусе» или «Хуторке в степи».
В «Святом колодце» (1965г.), доказывая, как важно художнику проникнуться жизнью своего героя, перевоплотиться в него, Катаев написал, что сделал для себя открытие: человек обладает волшебной способностью на один миг превращаться в предмет, на который смотрит, на короткое время почувствовать себя частью самых разнообразных ландшафтов, своим гостиничным номером со всеми его механизмами, системой прямой и обратной сигнальной связи, пустыней, простирающейся до самого безоблачного горизонта, под которой, однако, уже тянется водопровод, газ, телефон, электрический кабель, вся та опасная система, которая превращает землю в почти живую плоть: «Некоторое время я был плотью сухой техасской земли, отличаясь от нее только еще более сложной системой обратной связи».
Умение перевоплощаться не только в одушевлённые — в неодушевленные предметы, искать и находить с ними родство живое свидетельство «творческой организации художника», его чуткой восприимчивости, сопричастности окружающему миру, способности не¬обычно и очень лично входить в контакт с одушевленной и неодушевленной природой. Сама по себе эта примечательная особенность катаевского таланта придавала совсем особую эмоциональную окрас¬ку его творчеству и даже могла дать толчок целой книге «превращений». Так, например, Катаев определял замысел «Святого колодца», где в снах и полуснах лирический герой воплощается во множество людей и, свободно перемещаясь в пространстве и времени, отождествляется со множеством предметов.

И ещё одна черта свойственна прозе Катаева — чувство пропорции, гармония изобразительного и повествовательного. Если отдать предпочтение какой-нибудь одной из этих двух стихий, легко причинить ущерб целому, посеять скуку и монотонность. Сила подлинного искусства во взаимопроникновении, органическом взаимодействии изобразительного и повествовательного. «Вы рассказываете, повествуете и как бы походя показываете изображаемое событие или же, наоборот,—говорил Катаев,—вы изображаете,
и в то же время, изображая, вы рассказываете о каком-нибудь событии».
Вот пример из «Кладбища в Скулянах» (1975г.): герой очутился в экстремальной ситуации. На орловской земле, в поисках танкового корпуса, он вдруг слышит нарастающий чудовищный звук оторвавшейся от немецкого самолёта и сверху падающей на него тонновой бомбы. История всей его жизни от самого рождения до смерти, и не только его, всех его предков в этот страшный миг, под нараста¬ющий нестерпимый свист несущейся бомбы, проходит перед его глазами. Так же как прошла перед глазами штабс-капитана Михайлова из «Севастопольских рассказов» Толстого за две секунды до разрыва бомбы. Но можно ли определить, что преобладает у Катаева в этих коротких рассказах-видениях, в этих проносящихся в голове фрагментах прожитой жизни, встающей в дыму сражений, в слезах близких, в разрывах гранат. Тут достигнута та соразмерность изобразительного и повествовательного, которую Катаев всегда считал залогом успеха прозы.
По сравнению с более поздними романами Катаева два его произведения «Белеет парус
оди¬нокий » и «Хуторок в степи» (1956г.) более, что ли, классичны по форме, структуре, манере письма, движению сюжета. В то же время эти книги как бы аккумулируют в себе все то, о чем мы гово¬рили выше и что составляет неотъемлемую принадлежность катаевской эстетики, с её чувством истории, чудом перевоплощения, гар¬монией повествовательного и изобразительного и т. д.
Обе повести входят в тетралогию «Волны Чёрного моря» как составные её части, и в то же время каждая в отдельности является самостоятельным произведением. «Хуторок в степи» хронологически следует непосредственно за «Парусом», хотя прошло целых двадцать лет. прежде чем «Хуторок» занял свое место в тетралогии. Другие книги, другие события, и прежде всего события Великой Отечественной войны, отодвигали работу над «Хуторком». Под впечатлением поенных лет Катаев стал писать «Катакомбы» (1951г.), последнюю часть тетралогии, где успевшие уже поседеть Гавриил Черноиваненко и Пётр Бачей-1 (в отличие от его сынишки Пети Бачея-2) вели в оккупированной Одессе партизанскую борьбу с румынскими и немец¬ко- фашистскими оккупантами. А потом, как в период работы над «Парусом», где так проникновенно, так поэтично описан юг России, вернулась, окрепла после войны потребность выразить себя, свою любовь к родине, к родному городу, вновь перенестись в те места, где родился и рос.
Некоторые хмурые критики поторопились назвать «Хуторок» не продолжением «Паруса», а необязательным, вторичным приложением к нему. Это, однако, не так. «Хуторок» продолжает и развивает мно¬гие темы «Паруса». Затянувшаяся пауза не прошла для автора бес¬следно. Война обогатила его опыт, углубила и расширила историче¬ское видение, и это чувствуется в подтексте книги, в обрисовке её героев, когда волею писателя они возвратились из 1945 года назад, в 1910 год, в старую, дореволюционную Одессу, скинув с плеч три с лишним десятка годков.
По сравнению с «Парусом» Петя и Гаврик повзрослели не только физически, но и духовно. И не только они. В первую очередь изменился, пожалуй, Пётр Васильевич Бачей, Петин папа.
Сблизившись с «комитетчиком» Терентием Черноиваненко, с матросом-потёмкинцем Родионом Жуковым, он распрощался со многими прежними либеральными иллюзиями, под влиянием новых знакомств стал судить строже, резче, определённее. Кое-где в «Хуторке», может быть, и утратилось обаяние детскости и непосредственности. Мальчишеские фантазии уже не намагничивают с прежней силой Петю и Гаврика. Впрочем, по-прежнему мальчишеского обоим хватает с лих¬вой. Вспомним хотя бы эпизод, когда они в один присест очистили до дна целую шестифунтовую банку клубничного варенья...
Однажды на вопрос, как был задуман «Парус», Катаев, рассмеявшись, ответил:— Захотелось скрестить Пинкертона с Буниным.

Что ж, в «Парусе» и «Хуторке» пластичное живописное катаевское письмо действительно соединяется с дух захватывающими приключениями — в «Парусе» неуловимого матроса-потемкинца Родиона Жукова, в «Хуторке» с дорожными приключениями Пети Бачея, который, вместе с папой путешествуя по заграницам, везёт за подкладкой своей матросской шапки письмо Ульянову-Ленину в Париж от одесских «комитетчиков». В «Хуторке» по сравнению с «Парусом» значительно расширилась тема революции, её география. Сколько событий, происшедших далеко за стенами города, касаются всей России, всей страны и одесских мальчишек будоражат тоже: смерть Толстого, Ленский расстрел на золотых приисках в Сибири, где сотни убитых лежат ничком на ленских снегах, распространение в Одессе первых номеров ленинской «Правды» и ещё многое другое. А очутившись за границей, Петя и сам становится свидетелем рабочих стачек, забастовок, демонстраций. Как и в «Парусе», воздух насыщен ощущением близящихся революционных перемен. И то, что прежде Пете могло казаться игрой, а помощь одесским боевикам опасной, пусть даже рискованной, но все-таки игрой, последствия которой, её конечные цели были ещё не осознанны, не ясны, теперь становится содержанием самой жизни. Хотя Петя не скоро, не сразу расстанется наконец со своим ребяческим простодушием...

И, конечно, с колдовским мастерством Катаев-художник воссоздаёт красочные картины южной природы, полные лукавого юмора сценки жизни старой Одессы, кусочки пейзажа, несуществующие улицы, портреты давно ушедших из жизни людей, убранство квартир в домах, которых больше уже нет, удивительно плотную, насыщенную деталями вещественность быта. Всё это увидено глазами Катаева и как бы глазами Пети, которого писатель щедро одарил собственным обострённым зрением, слухом, осязанием. Но только
с поправкой на возраст юного героя. Обострённая восприимчивость не отяжелила этот образ. Напротив, она придала дополнительную прелесть детским впечатлениям, наблюдениям, восторгам.

Много лет назад И. Бабель, прочитав «Белеет парус одинокий», сказал, что Катаев помогает своей книгой вернуть литературе искусство скульптурности, изобразительное мастерство:«У нас не умеют показать вещь и о ней очень многословно рассуждают, причём техника ужасающая». Можно добавить, что «Парус» не только помогал сделать описания скульптурными, но и вернуться к поэтическому видению каждой вещи, пейзажа. Стоит хотя бы вспомнить картины моря, одного из главных персонажей катаевской тетралогии. Сколько бы ни смотреть на него, оно никогда не надоедает, оно всегда разное, новое, невиданное. Оно меняется на глазах каждый час. Таким и пишет его Катаев: в бурю, в штиль, спокойным, ласковым, рассерженным, то тёмной ночью, то при ярком солнце, когда море во всю ширину горит под ним, как магний. Иногда он пишет необъятный морской простор, а иногда в узенькой щели между бортом парохода и причалом, где-то глубоко внизу, сумрачно светится зеленая вода с прозрачным мешочком маленькой медузы.
И всякий раз художник хочет постичь главное очарование моря, заключенное в какой-то тайне, всегда хранимой им в своих пространствах.
«Разве не тайной было его фосфорическое свечение, когда в безлунную июльскую ночь рука, опущенная в чёрную тёплую воду, вдруг озарялась, вся осыпанная голубыми искрами? Или движущиеся огни невидимых судов и бледные вспышки неведомого маяка? Или число песчинок, недоступное человеческому уму.
Разве, наконец, не было полным тайны видение взбунтовавшегося броненосца, появившегося однажды очень далеко в море?»

...Перечитаем ещё раз классические книги Катаева. Они одарят нас подлинной поэзией, заново принесут радость открытия и узнавания мира.

Сообщение отредактировал Rescepter - 16.3.2018, 3:53