Сейчас обсуждают

[winsirk]

Французская "бритва"

С июня 1793 по июль 1794-го во Франции царил террор. За это время было казнено от 15 до 40 тыс. человек. Как только не называли гильотину в те годы: луизон и луизеттой (в память об Антуане Луи), "матушкой", "национальной бритвой"... На языке парижских простолюдинов слово "побрить" означало "сделать на голову короче". В Париже казни проходили сперва на Гревской площади. Позднее эшафот перенесли на площадь Революции, что недалеко от Лувра. Поначалу публичные казни привлекали всеобщее внимание. На них сходились, как на театральные премьеры. Шустрые парижские гавроши продавали зевакам программки: кого сегодня казнят и в котором часу. По выходным на казни было модно ходить с женами и малыми детьми. Тогда и выяснилось на практике - идея о том, что казнь на гильотине почти не вызывает мучений, возможно, не так уж хороша. С самого начала революции во Франции сложился обычай показывать свежеотсеченную голову публике. Некоторые продолжали вращать глазами и корчить гримасы, даже будучи отделенными от тела. Во Франции гильотина оставалась единственным видом казни за гражданские преступления до 1981 г. Последнюю "национальную бритву" продали с аукциона восемью годами позже. Приобрел ее анонимный коллекционер из Германии за 270 тыс. франков. Гийотен изобретал орудие смерти, как орудие гуманизма, но гильотина поставила казнь на конвейер. Гильотина и была изобретена из-за того, что отсечение головы требовало высокой квалификации. "Добрый" доктор Жозеф Гийотен, депутат Национального собрания Франции и профессор анатомии медфакультета Парижского университета, изобрел машину смерти. Гийотен продвигал свой проект "обезглавливания посредством машины" как исключительно гуманный. Голову приговоренного отсекал нож, весом 160 кг, падающий сверху по направляющим пазам. Происходило это так быстро, что казнимый, по словам автора чертежей гильотины Антуана Луи (он тоже был врачом), "не чувствует ничего, кроме легкого ветерка на шее".
Первую попытку передать свое изобретение людям Гийотен предпринял в 1788 году, но Учредительное собрание его идею отвергло. Только с третьего раза депутаты утвердили гильотину в качестве основного инструмента казни. Они еще не знали, скольким из них доведется лишиться жизни при помощи гильотины. Но сперва французов следовало уравнять в праве на смерть. 25 сентября 1791 года во французский уголовный кодекс внесли статью, предусматривающую казнь через обезглавливание для всех сословий. До этого привилегия предстать перед воротами в рай или ад, с собственной головой под мышкой, принадлежала только дворянам. Простолюдинов было принято вешать. 20 марта следующего года декретом было установлено, что усекновение головы должно производиться посредством "специальной механической машины".
Дебют гильотины состоялся 25 апреля 1792 г. Ее "испытателем" стал разбойник Николя Пеллетье, казненный на гильотине, как писали парижские газеты, "при большом стечении народа". Замена топора палача, гильотиной преследовало несколько целей. Во-первых, убрать личностный момент между палачом и казнимым. Ведь прежде даже у профессионального палача случались осечки. К тому же есть разница в мироощущении человека, рубящего головы, как мясник на бойне, и исполнителя, который "всего-навсего" нажимает на кнопку или дергает за рычаг. Есть иллюзия, что казнь производит не человек, а машина. Ну и к тому же даже во времена французской революции было не просто найти человека на неблагодарную палаческую работу. А нажать кнопку мог любой судейский чиновник. Появление на исторической сцене гильотины произошло тогда, когда возникла необходимость в массовых казнях. Во Франции, кроме стационарных гильотин, устанавливаемых на площадях, начали строить разборные. Когда осенью 1793 года революционная армия выступила на усмирение мятежных городов юга, в обозе вместе с порохом и провиантом ехали "самоходные" гильотины, которые могли путешествовать из города в город на двух повозках. С тех пор для того, чтобы казнить сотню человек в разных областях Франции, не обязательно было таскать по всей стране профессиональных палачей.

[aspekt]

Происходило это так быстро, что казнимый, по словам автора чертежей гильотины Антуана Луи (он тоже был врачом), "не чувствует ничего, кроме легкого ветерка на шее".

А что казнимый чувствовал до казни (осознавая что скоро останется без головы) - оставалось и остаётся без комментариев.

А нажать кнопку мог любой судейский чиновник.

По-моему, всё равно должно остаться ощущение, что нажимавший кнопку остаётся палачом. Ведь он помогает опуститься ножу.

[winsirk]

А что казнимый чувствовал до казни (осознавая что скоро останется без головы) - оставалось и остаётся без комментариев.

Записка написана 19-летней девушкой из Слуцка.
1944 год
"Боря, нас ночью убьют; поганые чувствуют, что им скоро конец. Я им в лицо сказала, что наша возьмет. Боря, ты меня прости, что я тебя огорчила. Знаешь, не всегда так говоришь и делаешь, как хочется, а я тебя так люблю, так люблю, что не умею сказать. Боря, я сейчас прижалась к тебе, и ничего мне не страшно, пусть ведут. Вчера, когда очень били, я про себя повторяла: «Боренька», а им ничего не сказала – не хочу, чтобы они слышали твое имя. Боренька, ты прощай, спасибо тебе за всё!"

[aspekt]

Вот именно, душа-то у человека плакала. Но она держалась.

[winsirk]

Вот именно, душа-то у человека плакала. Но она держалась.

Вот уже свидетельства использования фашистами гильотины:
"Суд был скорым. За участие в убийстве трех германских солдат и одного офицера меня приговорили к смертной казни через отсечение головы на гильотине. Странно. Я все это слушала, разглядывала великолепный зал, судей в черных одеждах и будто все, что тут происходит, - это сон, и речь идет совершенно не обо мне... "
С 1943 г. гильотина работала в тюрьме г. Кенигсберга, а в 1944 году гильотина была установлена в тюрьме г. Данцига.
Вот фото адской машины:

[winsirk]

Вот еще исторический документ времен Великой Отечественной:
Справка об искуплении вины

[winsirk]

Тютчев Фёдор Иванович

Тютчев Фёдор Иванович (1803–1873), русский поэт, дипломат, член-корреспондент Петербургской АН с 1857 г. Родился 23 ноября (5 декабря) 1803 в усадьбе Овстуг Брянского уезда Орловской губ. в стародворянской семье. Детство Тютчева прошло в усадьбе Овстуг, в Москве и подмосковном имении Троицкое. В семье царил патриархальный помещичий быт. Фёдор Тютчев, рано проявивший способность к учению, получил хорошее домашнее образование. Его воспитателем был поэт и переводчик С.Е. Раич (1792–1855), познакомивший Тютчева с произведениями античности и классической итальянской литературы. В 12 лет будущий поэт под руководством своего наставника переводил Горация и писал в подражание ему оды. За оду «На новый 1816 год» в 1818 был удостоен звания сотрудника «Общества любителей российской словесности». В «Трудах» Общества в 1819 состоялась его первая публикация – вольное переложение «Послания Горация к Меценату».
В 1819 Фёдор Тютчев поступил на словесное отделение Московского университета. В годы учебы сблизился с М. Погодиным, С. Шевыревым, В. Одоевским. В это время начали формироваться его славянофильские взгляды. Будучи студентом, Тютчев, продолжал писать стихи. В 1821 окончил университет и получил место в Коллегии иностранных дел в Петербурге, в 1822 был назначен сверхштатным чиновником русской дипломатической миссии в Мюнхене. В Мюнхене Тютчев как дипломат, аристократ и литератор оказался в центре культурной жизни одного из крупнейших городов Европы. Изучал романтическую поэзию и немецкую философию, сблизился с Ф. Шеллингом, подружился с Г. Гейне. Перевел на русский язык стихотворения Г. Гейне, Ф. Шиллера, И. Гете и других немецких поэтов. Собственные стихи Фёдор Тютчев печатал в российском журнале «Галатея» и альманахе «Северная лира». В 1820–1830-е годы были написаны шедевры философской лирики Тютчева «Silentium!» (1830) (Продолжение в спойлере)...

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

SILENTIUM! *

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи,-
Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью - и молчи!..
_______________
* Молчание! (лат.)

«Не то, что мните вы, природа...» (1836), «О чем ты воешь, ветр ночной?..» (1836) и др. В стихах о природе была очевидна главная особенность творчества Фёдора Тютчева на эту тему: единство изображения природы и мысли о ней, философско-символический смысл пейзажа, очеловеченность, одухотворенность природы. В 1836 в пушкинском журнале «Современник» по рекомендации П. Вяземского и В. Жуковского была опубликована за подписью Ф.Т. подборка из 24 стихотворений Тютчева под названием «Стихи, присланные из Германии». Эта публикация стала этапной в его литературной судьбе, принесла ему известность. На гибель Пушкина Тютчев откликнулся пророческими строками: «Тебя ж, как первую любовь, / России сердце не забудет» (29-е января 1837).
В 1826 Тютчев женился на Э. Петерсон, затем пережил роман с А. Лерхенфельд (ей посвящено несколько стихотворений, в числе которых знаменитый романс «Я встретил вас – и все былое...» (1870). Роман с Э. Дернберг оказался настолько скандальным, что Тютчев был переведен из Мюнхена в Турин. Тютчев тяжело пережил смерть жены (1838), но вскоре вновь женился – на Дернберг, самовольно выехав для венчания в Швейцарию. За это был уволен с дипломатической службы и лишен звания камергера. В течение нескольких лет Тютчев оставался в Германии, в 1844 вернулся в Россию. С 1843 выступал со статьями панславистского направления «Россия и Германия», «Россия и Революция», «Папство и римский вопрос», работал над книгой «Россия и Запад». Писал о необходимости восточноевропейского союза во главе с Россией и о том, что именно противостояние России и Революции определит судьбу человечества. Считал, что русское царство должно простираться «от Нила до Невы, от Эльбы до Китая». Политические взгляды Тютчева вызвали одобрение императора Николая I. Автору было возвращено звание камергера, в 1848 он получил должность при министерстве иностранных дел в Петербурге, в 1858 был назначен председателем Комитета иностранной цензуры. В Петербурге Тютчев сразу же стал заметной фигурой в общественной жизни. Современники отмечали его блестящий ум, юмор, талант собеседника. Его эпиграммы, остроты и афоризмы были у всех на слуху. К этому времени относится и подъем поэтического творчества Фёдора Тютчева. В 1850 в журнале «Современник» была воспроизведена подборка стихов Тютчева, некогда опубликованных Пушкиным, и напечатана статья Н. Некрасова, в которой он причислил эти стихи к блестящим явлениям русской поэзии, поставил Тютчева в один ряд с Пушкиным и Лермонтовым. В 1854 в приложении к «Современнику» было опубликовано 92 стихотворения Тютчева, а затем по инициативе И. Тургенева был издан его первый поэтический сборник. Поэзия Тютчева определялась исследователями как философская лирика, в которой, по словам Тургенева, мысль «никогда не является читателю нагою и отвлеченною, но всегда сливается с образом, взятым из мира души или природы, проникается им, и сама его проникает нераздельно и неразрывно». В полной мере эта особенность его лирики сказалась в стихах «Видение» (1829), «Как океан объемлет шар земной...» (1830), «День и ночь» (1839) и др. Политические взгляды Фёдора Тютчева продолжали укрепляться, хотя после поражения России в Крымской войне он стал видеть задачу славянства не в политическом, а в духовном объединении. Суть своего понимания России поэт выразил в стихотворении «Умом Россию не понять...» (1866). Несмотря на эти взгляды, образ жизни Тютчева был исключительно европейским: он вращался в обществе, живо реагировал на политические события, не любил деревенской жизни, не придавал большого значения православным обрядам. Как и всю свою жизнь, в зрелые годы Тютчев был полон страстей. В 1850, будучи женатым человеком и отцом семейства, влюбился в 24-летнюю Е. Денисьеву, почти ровесницу своих дочерей. Открытая связь между ними, во время которой Тютчев не оставлял семью, продолжалась 14 лет, у них родилось трое детей. Общество восприняло это как скандал, от Денисьевой отрекся отец, ее перестали принимать в свете. Все это привело Денисьеву к тяжелому нервному расстройству, а в 1864 она умерла от туберкулеза. Потрясение от смерти любимой женщины привело Тютчева к созданию «денисьевского цикла» – вершины его любовной лирики. В него вошли стихи «О, как убийственно мы любим...» (1851), «Я очи знал, – о, эти очи!..» (1852), «Последняя любовь» (1851–1854), «Есть и в моем страдальческом застое...» (1865), «Накануне годовщины 4 августа 1865 г.» (1865) и др. Любовь, воспетая в этих стихах Тютчева как высшее, что дано человеку Богом, как «и блаженство, и безнадежность», стала для поэта символом человеческой жизни вообще – надежды и отчаяния, непрочности того единственного, что доступно человеку, – земного счастья. В «денисьевском цикле» любовь предстает как «роковое слиянье и поединок роковой» двух сердец. После смерти Денисьевой, в которой он винил себя, Тютчев уехал к семье за границу. Год провел в Женеве и Ницце, а по возвращении (1865) в Россию ему пришлось пережить смерть двоих детей от Денисьевой, затем матери. За этими трагедиями последовали смерти еще одного сына, единственного брата, дочери. Ужас подступающей смерти выразился в стихотворении «Брат, столько лет сопутствовавший мне...» (1870). В строках этого стихотворения поэт предчувствовал свою «роковую очередь». Умер Тютчев 15 (27) июля 1873

[winsirk]

Проект "Терра-3"

Создание лазерной установки в интересах ПРО велось ОКБ Вымпел конца 1960-х годов и для проведения испытаний в конце 1960-х годов на полигоне в Сары-Шагане строилась специальная позиция - научно-экспериментальный комплекс "Терра-3". Реально комплекс начал создаваться в 1969 году. В 1971 году строительство комплекса было заморожено из-за технических сложностей, но в 1973 вновь продолжено. В этих работах, помимо ОКБ "Вымпел", принимали участие Физический институт АН СССР и ВНИИЭФ (Арзамас-16). Научно-техническое руководство работами по лазерному оружию и в целом по "Терре-3", в частности, осуществлялось крупными и талантливыми учеными: А.М. Прохоровым, Н.Г. Басовым, Ю.Б. Харитоном, Е.П. Велиховым и др. Работы по ЛЭК "Терра-3" возглавлял Н.Д. Устинов. Опытная полигонная лазерная установка состояла из собственно лазеров (рубиновый и газовый (СО2)), системы наведения и удержания луча, информационного комплекса, предназначенного для обеспечения функционирования системы наведения, а также высокоточного лазерного локатора ЛЭ-1 (Л-1), предназначенного для точного определения координат цели. Возможности ЛЭ-1 позволяли не только определить дальность до цели, но и получить точные характеристики по ее траектории, форме объекта, его размерах (некоординатную информацию). С помощью ЛЭ-1 проводились наблюдения за космическими объектами. (Продолжение в спойлере...)

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

Но по пилотируемым объектам, включая космические станции СССР и американский КА "Челленджер" 10.10.1984 г., локатор работал только как пассивное оптическое средство измерений, его лазеры не включались. Считали, во-первых, что лазерная локация может представлять пусть и небольшую опасность для глаз человека, находящегося на космическом корабле, а во-вторых, опасались ненужного политического шума.

Испытания

На комплексе были проведены испытания по воздействию излучения на мишень, наведения лазерного луча на цель. С помощью комплекса выполнялись исследования по наведению луча маломощного лазера на аэродинамические мишени и по изучению процессов распространения лазерного луча в атмосфере. В середине 1980-х годов проводились испытания лазерного оружия, которые также предусматривали стрельбу по мишеням - аэродинамическим целям и в т.ч. и по БР, установленным на специальных стендах, имитирующих различные стадии полета БР. Тем самым выяснялось, какую энергию должен иметь луч, чтобы поразить цель.

Работа с "шаттлом"

В 1981 г. США произвели первый запуск КА "Шаттл". Естественно, это привлекло внимание правительства страны и руководства Министерства обороны. Пилотируемые орбитальные ступени "Колумбия" и "Чэлленджер" при запуске с Западного испытательного полигона ВВС США (Ванденберг) проходили с востока на запад над средними широтами СССР, преимущественно в светлое время суток. Это восемь из четырнадцати витков за сутки, совпадающих с часовыми поясами СССР. Высота орбит - 300-400 км, полное согласование с очередностью прохождения разведывательных КА США. Осенью 1983 года Д.Устинов предложил командующему Войсками ПРО и ПКО Ю.Вотинцеву применить лазерный комплекс для сопровождения "шаттла". В то время на комплексе бригада из 300 специалистов выполняла доработки. Об этом и было доложено Ю.Вотинцевым министру обороны.
А 10 октября 1984 года во время 13-го полета шаттла "Челленджер" (США), когда его витки на орбите проходили в районе полигона "А", эксперимент состоялся при работе лазерной установки в режиме обнаружения с минимальной мощностью излучения. Высота орбиты корабля в тот раз составляла 365 км, наклонная дальность обнаружения и сопровождения - 400-800 км. Точное целеуказание лазерной установке было выдано радиолокационным измерительным комплексом "Аргунь". Как сообщил потом экипаж "Челленджера", при полете над районом Балхаша на корабле внезапно отключилась связь, возникли сбои в работе аппаратуры, да и сами астронавты почувствовали недомогание. Американцы стали разбираться. Вскоре поняли, что экипаж подвергся какому-то искусственному воздействию со стороны СССР, и заявили официальный протест. Исходя из гуманных соображений, в дальнейшем лазерная установка, да и часть радиотехнических комплексов полигона, имеющих высокий энергетический потенциал, для сопровождения "Шаттлов" не применялись.

СИСТЕМА «А»

Не вызывает удивления, что первым объектом, которому предстояло получить защиту от МБР, стала Москва — основой применения стратегических наступательных сил США тогда была стратегия «массированного возмездия», содержанием которой были именно удары по крупнейшим городам Советского Союза. А практическую отработку технических решений будущей боевой системы было решено провести на полигонном комплексе, получившем название «экспериментальная система «А».
Собственно, полигона для этих целей еще тоже не было, и его строительство предписывалось Постановлением ЦК и Совмина от 18 августа 1956 года. Расположенный в пустынной местности около озера Балхаш и часто называемый поэтому Балхашским полигоном, в Договоре по ПРО 1972 года он получил название полигона Сарышаган.
Метод трех дальностей, положенный в основу будущей системы, предполагал одновременное измерение расстояний до цели тремя радиолокаторами точного наведения (РТН), расположенными в углах треугольника. По расчетам, такое построение обеспечивало точность измерений 5 м. РТНы боевой системы решили разместить на внешнем кольце уже построенной системы ПВО Москвы С-25, имеющем радиус 85 км. Таким же образом размещались РТНы экспериментальной системы «А». Стартовая позиция противоракет помещалась на удалении 50 км от центра защищаемой зоны, который рассматривался как точка падения атакующих головных частей.
Эскизный проект системы «А» был закончен в конце 1957 года (как уже говорилось в предыдущей статье, за несколько месяцев до этого экспериментальный локатор РЭ, развернутый на строящемся полигоне, впервые обнаружил баллистическую цель). Система должна была состоять из РЛС дальнего обнаружения, трех радиолокаторов точного наведения, РЛС визирования противоракет, станции передачи команд, командно-вычислительного центра, стартовой позиции противоракет и линий связи между всеми этими узлами.
В полигонной системе «А» первый контакт с целью обеспечивает РЛС дальнего обнаружения «Дунай-2», которая для этого осуществляет непрерывный обзор пространства в заданном секторе. Для прояснения проблем и уточнения подходов к созданию станции дальнего обнаружения для задач ПРО руководитель НИИ-108 А.И.Берг, как водится, сначала организовал научно-исследовательскую работу, руководителем которой назначил Владимира Пантелеймоновича Сосульникова, ставшего впоследствии Главным конструктором нескольких поколений всё более совершенных РЛС семейства «Дунай».
В процессе же упомянутой НИР был разработан и построен первенец этого семейства — макетный локатор непрерывного излучения «Дунай-1». Испытания его начались в окрестностях Москвы в конце 1955 года, и их результаты намного превзошли всё то, что было к тому времени достигнуто на самых лучших отечественных импульсных станциях.
После идейно-организационной борьбы с руководителем РАЛАН Минцем и его сторонниками, в 1956 году НИИ-108, имея положительные результаты по «Дунаю-1», получил задание на разработку проекта РЛС с дальностью обнаружения головных частей баллистических ракет1500 км.
Минц в то время отстаивал идею построения системы обнаружения и целеуказания в виде «заборов» вокруг защищаемого района, создаваемых станциями импульсного излучения метрового диапазона; а концепция Берга подразумевала наблюдение по секторам при помощи РСЛ непрерывного излучения с дециметровыми длинами волн. На Балхашском полигоне было решено строить обе системы: слишком велик был риск ошибочного выбора одной из них без натурных испытаний «пилотных» образцов.

«ТЕХНИКА НА ГРАНИ ФАНТАСТИКИ»

Коллективу Сосульникова было предложено сделать РЛС с дальностью, почти в 4 раза (!) превышающей дальность лучшей в то время противосамолетной станции из системы «Даль» (400 км), проектировавшейся у С.А.Лавочкина. И это при том, что ГЧ МБР является в десятки раз менее заметной целью, чем самолет, и летит в несколько раз быстрее.Однако ж новую РЛС не стали называть ни «сверхлокатор», ни «супер-Дунай». Станцию назвали просто «Дунай-2». Точность измерений была задана: 1 км по дальности, 0,5° по угловым координатам.
6 августа 1958 года станция «Дунай-2» впервые обнаружила ракету Р-5, а 6 ноября был проведен весь цикл: обнаружение цели (тоже Р-5), сопровождение, измерение координат и выработка целеуказания локаторам точного наведения.
Все радиолокационные системы такого класса отличались, и сейчас отличаются, огромными размерами своих элементов и сооружений для их размещения. РЛС «Дунай-2» имела передающую антенну размерами 1508 м, приемную — 150 Х 25 м. Достигнутая максимальная дальность обнаружения составила 1200 км, точность по измерению дальности соответствовала заданной — 1 км.
«Дунай-2» проработал на полигоне до 1964 года, после чего на его строительной базе был размещен комплект аппаратуры другой станции аналогичного назначения.
Разработку радиолокатора точного наведения возглавил сам Кисунько. Главными соразработчиками стали институт Минца (передатчики) и ЦНИИАГ (привод антенны). РТН имел две антенны, диаметром 10 м и 4,6 м, которые закрывались полусферическими радиопрозрачными укрытиями надувного либо жесткого типа. 10-метровая антенна канала цели осуществляла обнаружение цели на основе данных, полученных от РЛС «Дунай-2», ее захват и автосопровождение. Захват целей, по которым работала полигонная система, происходил в среднем на дальности 700 км и осуществлялся вручную; сопровождением после захвата управляла ЭВМ. Меньшая антенна (канал изделия) предназначалась для сопровождения противоракеты, и при переходе к этапу точного наведения ПР, который длился всего 12 — 14 секунд, оператор уже полностью выводился из управления перехватом.
Для чего нужна станция визирования противоракеты (РСВПР)? Дело в том, что антенна канала изделия РТНа должна наблюдать за противоракетой на траектории ее сближения с целью. Значит, она должна «смотреть» довольно строго в направлении цели — ведь противоракета летит почти точно навстречу атакующей боеголовке. А стартовая позиция находится в стороне, и в первое время после пуска РТН не может «видеть» стартовавшую ПР. Кто-то должен ввести ее в узкий луч РТНа, и этим как раз занимается станция визирования. Кроме того, на ракету нужно передавать команды управления, чем занимается станция передачи команд (СПК), которую решили конструктивно объединить со станцией визирования. Всего совмещенный антенный пост имел 4 антенны диаметром от 0,9 до 2,5 м.
Управление работой всей системы «А» осуществлялось с главного командно-вычислительного пункта (ГКВП), оборудованного средствами связи для подачи команд расчетам локаторов и стартовой позиции и получения докладов от них; там же для общего отображения процесса боевой работы имелся ЦИС — центральный индикатор системы. Алгоритмическую интеграцию всех средств обеспечивала размещенная вместе с командным пунктом центральная вычислительная станция (ЦВС).

Основной ЭВМ, которая в реальном времени решала задачу перехвата, была М-40, созданная в Институте точной механики и вычислительной техники под руководством академика Сергея Алексеевича Лебедева. Технические характеристики этой машины у тех, кто понимает, вызовут огромное уважение к разработчикам алгоритмов и программистам 1950-х годов: производительность М-40 составляла 40 тысяч операций в секунду, объем оперативной памяти — 4 тысячи машинных слов (байтов), объем внешнего ЗУ (наверное, использовались магнитные барабаны) — 150 тысяч слов. И на эти более чем скромные возможности опирались программы, решавшие сложную комплексную задачу в условиях жесточайших временных ограничений. Помните: продолжительность этапа точного наведения — 12-14 секунд. Вот что представляет собой эта задача. Захватив цель, РЛС «Дунай-2» непрерывно измеряет ее координаты и передает их в центральную вычислительную станцию. ЭВМ М-40, обработав координаты и приведя в необходимый формат, отправляет их на три РТНа. Последние захватывают цель на автосопровождение и выдают свои, уже точные, данные опять на М-40. Она, рассчитав прогноз движения цели, определяет параметры будущей траектории противоракеты (которая находится еще на стартовом сооружении), выдает команды по углам разворота антенн станции визирования, станции передачи команд и пусковых установок ПР и, в нужный момент — команду на пуск ПР. После пуска ракета захватывается станцией визирования; теперь ее надо ввести в луч РТНа. Для этого станция визирования ПР с большой частотой направляет координаты текущего местонахождения ПР в ту же ЭВМ М-40. ЭВМ, имея данные о ПР от станции визирования, и о цели — от трех РТНов, рассчитывает оптимальную траекторию движения противоракеты и через станцию передачи команд выдает на нее команды управления. Следуя этим командам, бортовая система управления противоракеты приводит ее в луч РТНа, то есть в точку начала точного наведения. Теперь уже РТНы, получив необходимые сведения от М-40, захватывают и сопровождают ПР. На этом этапе ЭВМ рассчитывает траекторию перехвата уже только по данным трех локаторов точного наведения, «видящих» и цель, и противоракету. Продолжая вырабатывать команды наведения, М-40 «ведет» ПР в расчетную точку встречи. Наконец, в этой точке выдает команду на подрыв боевой части. Если учесть, что длительность всего процесса сопоставима со временем, которое обыкновенный человек затратит на чтение предыдущего абзаца, то можно себе представить, какой уровень мастерства и изобретательности понадобился разработчикам программно-алгоритмического обеспечения, чтобы создать требуемый программный комплекс на скудных ресурсах ЭВМ первого поколения.
Еще в центральной вычислительной станции имелась ЭВМ М-50, сделанная на базе М-40 и уже поддерживавшая операции с плавающей точкой, которая использовалась для обработки цифровой и аналоговой информации, записанной в ходе боевого цикла. Обе ЭВМ были связаны по межмашинному обмену, и, таким образом, уже представляли собой двухмашинный комплекс. Правда, «сетью ЭВМ» в современном понимании этот комплекс назвать нельзя, так как принципы и аппаратная реализация межмашинного обмена сильно отличались от распространенных сегодня сетевых технологий.
Компоненты системы «А» были удалены друг от друга на расстояния в десятки километров, и комплекс средств передачи данных между ними также был уникальными для нашей страны в то время. Он был разработан в ГСНИИ-244 Министерства промышленности средств связи. Его Главным конструктором стал Фрол Петрович Липсман.
Сочтя наиболее подходящим радиорелейный тип связи, разработчики должны были выполнить крайне жесткие требования: потерять можно было не более одного импульса на миллиард, а допуск на время передачи команды подрыва БЧ составлял три тысячных доли секунды. Инфраструктура передачи данных экспериментальной системы «А» состоял из 17 станций, каждая из которых включала здание для аппаратуры, мачту высотой от 50 до 80 метров с рупорно-параболическими антеннами, дизельную подстанцию и казарму для обслуживающего подразделения.

После приема в эксплуатацию средства связи системы «А» ни разу не стали причиной срыва ее работы.

ПО ТУ СТОРОНУ АТЛАНТИКИ

Надо сказать, что состав наземных средств первых американских полигонных противоракетных комплексов в чём-то был схож, а в чём-то отличался от того, что получилось у Кисунько и его соратников.

Создание первого из них, «Найк-Зевс», началось в 1957 году, комплексные испытания — в 1962-м. Интересно, что идеологом первой практической американской системы ПРО был главный конструктор фирмы «Белл телефон» Вальтер Дорнбергер — бывший начальник германского ракетного центра Пенемюнде. Да, американцы — очень сообразительный народ: они обеспечили себе неплохую фору во всей ракетной технике, озаботившись в 1945 году поиском и «эвакуацией» главных немецких ракетчиков и продуктов их творческих усилий.
Сравнивать с системой «А» в ее исходной конфигурации имеет смысл только этот «конкурирующий» комплекс, так как только его можно считать ее современником. Да и то с натяжкой: всё-таки наши начали комплексные испытания на два года раньше, чем американцы.

В схеме «Найк-Зевс» не применялся способ триангуляции, разработчики рассчитывали на получение достаточной точности при помощи одной РЛС. Основания для этого у них были. С одной стороны, радиолокационное дело было поставлено в США на широкую ногу; например, на всех крупных боевых кораблях к концу войны уже были не только РЛС обнаружения воздушных и надводных целей, но и стрельбовые локаторы для главной и зенитной артиллерии. На противолодочных самолетах с 1943 года в массовом порядке устанавливались радары, позволявшие на приличной дальности заметить перископ подводной лодки. С другой стороны, американцы с самого начала ориентировались на поражение боеголовки ядерным взрывом — тогда 5-метровая точность триангуляционного метода и ни к чему.
Цикл боевой работы «Найк-Зевс» открывала тоже РСЛ дальнего обнаружения, называлась она ZAR и имела дальность до 1600 км (наш «Дунай-2» — 1200 км). Целеуказание от нее поступало на станцию сопровождения цели TTR — как нам уже понятно, таких станций в «Найк-Зевс» было не три, а одна. И она является аналогом радиолокатора точного наведения системы «А» только наполовину, так как за целью она следит, а противоракету от начала и до конца ведет станция слежения за ракетой MTR; и она же передает команды на борт. Таким образом, MTR выполняет функции нашей совмещенной РСВПР/СПК плюс половину функций РТНа. Она начинает сопровождать цель с дальности 320 км (кисуньковский РТН — с 700 км).
В отличие от системы «А», в состав средств «Найк-Зевс» входил отдельный специальный локатор DR, призванный решать задачу распознавания истинной цели на фоне ложных. Видимо, сказалась временная разница: американцы начали свои изыскания в 1957 году, когда у Кисунько уже был разработан эскизный проект системы «А». В начальный период развития новой отрасли техники представления о ее возможностях развиваются очень быстро. В середине 1950-х, когда Кисунько приступил к противоракетной тематике, смыслом работы «баллистических ракетчиков» было создание ракеты, способной поднять и забросить достаточно далеко очень тяжелую атомную бомбу того времени. А конструкторы-атомщики вовсю трудились над тем, чтобы эта бомба не была такой тяжелой. У боевой ракеты просто не было ресурсов, чтобы поднять и боеголовку, и комплект ложных целей. Соответственно, «антиракетчики» о них особо и не задумывались.
А через пару лет работа по оснащению БР ложными целями уже шла по обе стороны океана, и американцы учли это обстоятельство. Но эскизный проект системы «А» уже был утвержден, вышло правительственное постановление, да и вообще надо было скорее начинать — в той технике, которую предстояло построить для первой полигонной системы ПРО, и так было заложено много «прорывных» решений, которые пора было проверить в реальных условиях. Кроме того, вопрос селекции боевого блока в условиях применения ложных целей и наличия естественных и искусственных помех совсем не обязательно решать посредством введения в состав комплекса специальной РЛС — что и продемонстрировал дальнейший ход событий.

СОПЕРНИКИ

Для полноты картины стоит сказать, что та конфигурация экспериментальной системы «А», которую строил Кисунько, на протяжении нескольких лет оставалась не окончательной.
Конкурентом Георгия Васильевича был академик Минц, который предлагал свой вариант комплекта радиолокационных станций для системы «А».
Его проект назывался «центральным вариантом ПРО города Москвы». Вместо дециметрового «Дуная» у Минца была станция ЦСО-П — центральная станция обнаружения, предварительная — с излучением в двухметровом диапазоне. Размеры ее были столь же впечатляющими, как и у «Дуная-2». Антенна была одна, приемо-передающая, зато длина ее составляла 250 метров при высоте 15 метров. Аналогом РТНа была ЦСС-30 — центральная станция сопровождения, длина волны 30 сантиметров. ЦСС имел полноповоротную антенну диаметром 30 метров. Вычислительная машина М-4 была создана в ИНЭУМе под руководством Михаила Александровича Карцева.
Однако, работу по ЦСС-30 в 1960 году свернули, ограничившись испытаниями антенной системы. А ЦСО-П была построена на Балхашском полигоне. В октябре 1960 года она впервые засекла самолет, а в сентябре 1961-го — осуществила проводку баллистической цели. Заключение по ее автономным испытаниям было положительным, но… К этому времени «Дунай-2» полноценно работал в комплексе со всей системой «А», шла разработка «Дуная-3» для боевой системы ПРО.
Для резкого изменения идеологии и состава системы не было оснований, и в целом проект Минца был отклонен. «В целом» — значит как проект «центральной ПРО г. Москвы». Что же касается станции ЦСО-П, то она «обрела себя» на соседнем поприще, став основой для разработки нескольких типов РЛС для систем предупреждения о ракетном нападении и контроля космического пространства.
Поражение целей в ней — как, впрочем, и в «Найк-Зевс», осуществлялось ракетами одного типа. У американцев название ракеты совпадало с названием системы — точнее, противоракета «Найк-Зевс» и дала свое имя всей системе; наша ракета называлась В-1000. Здесь «В» является традиционной тогда литерой для зенитных ракет, а цифра «1000» обозначала скорость (в метрах в секунду), которой она должна была достичь. Создавалась она под руководством Главного конструктора Петра Дмитриевича Грушина.
Опять несколько слов о сложности задачи. Единственной серийной зенитной (противосамолетной) ракетой большой по тем временам дальности была ЗУР В-300 комплекса С-25 — по обозначению разработчика, КБ Семена Алексеевича Лавочкина, «изделие 205» и его модификация «207». Эти машины предназначались для работы по целям, имеющим скорость 1000 км/ч, на высотах 20 — 25 км и дальности до 30 км. То есть для перехвата высотных дозвуковых целей — реактивных бомбардировщиков 1-го поколения.
Следующую массовую ЗУР разрабатывал Грушин. Она должна была уметь сбивать сверхзвуковые самолеты всех классов, так что при тех же примерно дальности и высотности была значительно более скоростной. Это была В-750 всемирно знаменитого комплекса С-75, первые же ее модификации более чем втрое превосходили скорость звука. Как раз, закончив в конце 1956 года заводские испытания В-750, Грушин приступил к работе над В-1000.
Казалось бы, не такой уж это большой шаг — увеличить скорость с 750 м/с у уже испытанной В-750 до 1000 м/с у новой ракеты. Но, во-первых, 750 и 1000 м/с — это средние скорости полета. Максимальные же значительно выше, мы уже говорили, что максимальная скорость В-750 соответствовала числу М=3,1, на большой высоте это уже в районе 900 м/с. Значительно быстрее, чем 1000 м/с, двигалась на завершающих этапах полета и В-1000: так, 31 августа 1958 года, во время первого пуска в комплекте со штатным ускорителем, ракета впервые достигла скорости полета 1500 м/с.
Во-вторых… «Во-вторых» сразу много. При сравнимой с В-750 заданной высоте перехвата в 23 — 28 км, требовалась его дальность 60 км, то есть вдвое больше, чем у В-750. Далее, вес БЧ у В-750М составлял 130 кг, а для В-1000 был установлен в 500 кг. В результате ракета получилась почти втрое тяжелее — 8785 кг против 2300 кг. Наконец, ужесточились требования к бортовой системе управления: надо было обеспечить время готовности противоракеты к пуску 30 секунд, тогда как для зенитных «предшественниц» допускалось 2-3 минуты.
Этого можно было добиться, только создав аппаратуру нового поколения, на полупроводниковых приборах и интегральных схемах вместо вакуумных ламп. Что-то подходящее уже выпускалось, но очень многое надо было разрабатывать заново.

БОЕВАЯ ЧАСТЬ

Здесь, как и во многих других аспектах противоракетной тематики, поначалу было очень много неясностей. Сразу ясно было одно: задача вывода из строя головной части баллистической ракеты сложнее, чем задача «ЗУРовской» БЧ — поражение самолета. Самолет большой, сделан из тонкого алюминия, весь наполнен электрикой, электроникой, гидравликой, двигателями, топливной системой, летчиками, тягами, качалками и бустерами системы управления… В него гарантированно попадут несколько достаточно крупных осколков даже при промахе в два-три десятка метров, что-нибудь да повредят, он и упадет — что и требовалось доказать.
Но даже пробить корпус ГЧ — а это тоже не так просто, он маленький и довольно толстый — мало. Надо гарантированно вывести из строя ядерный заряд.
Так что опять начали с опытов. По боевым частям (конечно, без ядерного боезаряда) стреляли кумулятивной струей; на Семипалатинском полигоне испытывали воздействие ударной волны и светового излучения ядерного взрыва; взрывали многотонный заряд тротила. Даже сверлили в головных частях ракет Р-5 отверстия и запускали: проверить, не проникнет ли в дырки, сжигая всё на своем пути, раскаленный воздух, обтекающий падающую ГЧ. Кое-что поняли, но далеко не всё. Во всяком случае, для противоракеты В-1000 была принята боевая часть с неядерным снаряжением.
Здесь тоже были варианты. Успех же пришел к конструкции Константина Исааковича Козорезова. Идея строилась на том, что поражающие элементы должны пробить корпус ГЧ (до 10 мм металла плюс до 150 мм теплоизолирующего покрытия) и вызвать подрыв одного или нескольких зарядов гексогена (или чего-то подобного). При штатной работе аппаратуры боеголовки эти заряды подрываются системой управления строго синхронно, с точностью до микросекунд, сдвигая и сдавливая фрагменты делящегося вещества, что и приводит к атомному или термоядерному взрыву. Если заряды-инициаторы сработают частично или хотя бы несинхронно, то ядерного взрыва не будет.
Поражающим элементом БЧ Козорезова стал маленький шарик. Но не монолитный. Сверху у него была оболочка, достаточно твердая для того, чтобы пробить корпус ГЧ. Под оболочкой находился заряд ВВ, а в нем — центральный высокопрочный шарик. Взрываясь внутри уже пробитой вражеской БЧ, заряд разгонял центральный шарик, который и должен был с высокой вероятностью вызвать детонацию одного из инициирующих зарядов взрывателя ядерной боеголовки.
Козорезовская БЧ содержала 15, позже 16 тысяч таких шариков, что при установленном заданием промахе обеспечивало, по расчетам, попадание в цель только одного или двух шариков. Собственно, последнее обстоятельство и обусловило столь сложную конструкцию поражающего элемента.
Противоракета В-1000 была двухступенчатой, имела общую длину 14,5 м. Первая ступень оснащалась ЖРД с тягой 10,5 т, второю являлся твердотопливный ускоритель с тягой 200 т и временем работы 3 — 4,5 сек. Летные испытания ракеты начались осенью 1959 года, первый (неудачный) пуск в составе комплекса провели 12 мая 1960-го. В ходе пуска 24 ноября того же года — это был 20-й пуск «в замкнутом контуре», то есть при полномасштабном функционировании всех средств системы «А» — впервые был зафиксирован промах в 21 метр, что означало, что атакуемая ГЧ оказалась в зоне поражения противоракеты.
Для того, чтобы закончить описание технических средств полигонной системы «А», осталось сравнить данные В-1000 с характеристиками ее современницы «Найк-Зевс». Последняя разрабатывалась на базе ЗУР «Найк-Геркулес» с дальностью 140 км, высотностью 50 км и максимальной скоростью М=3,35. Такая добротная основа позволила сделать ракету с очень большими возможностями: дальность до 320 км, досягаемость по высоте — до 150 км, скорость — до М>4. Испытания «Зевса» начались в 1960-м, а первым успешным был признан «как бы ядерный» перехват «Атласа» 19 июня 1962 года.
Так что, хотя В-1000 стала летать несколько раньше, приходится признать, что кооперации, возглавляемой отставным генералом вермахта Дорнбергером, раньше нас удалось сделать полноценную антиракету дальнего перехвата.
Однако ж, не всё так плохо. Надо помнить, что «Найк-Зевс» оснащался термоядерным боезарядом, мощность которого начиналась с приставки «мега». Если кто хочет защищать такими зарядами свои города, то их надо взрывать очень-очень высоко и как можно дальше от обороняемого объекта. А во времена «Зевса» создатели американской ПРО еще имели в виду защиту городов; предпочтение базам МБР было отдано позже. Их антиракета в то время и не могла быть другой.
А товарищ Козорезов сконструировал такую боевую часть для противоракеты, которая, мало того что сама не ядерная, еще и «заточена» специально для того, чтобы предотвратить «штатный» ядерный взрыв атакуемой ГЧ. Что делает перехват на высоте 25 км если и не совсем незаметным для охраняемого объекта, то хотя бы допустимым в рассуждении предотвращения неизмеримо большего зла.
Так что вполне корректно считать, что результаты были достигнуты равноценные: обе системы, по идее, могли уничтожить боеголовку противника «в известной степени безопасно» для людей и сооружений на территории объекта обороны.
«В известной степени» — потому, что негативные последствия все-таки дает каждый из вариантов. Как рассказывают участники событий, после высотных ядерных взрывов весьма малой мощности, произведенных над Балхашским полигоном (ниже в этой статье рассказано, зачем это делалось), в степи можно было видеть слепых сайгаков. С другой стороны, при механическом разрушении боевого блока поражающими элементами неядерной БЧ противоракеты существует опасность высыпания делящегося материала и, следовательно, радиоактивного заражения местности. Что и говорить, непростой выбор…

ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

Как известно, первый настоящий перехват баллистической цели, с настоящим поражением боеголовки ракеты Р-12, произошел 4 марта 1961 года. Рубеж перехвата: дальность от стартовой позиции противоракет 60 км, высота 25 км. Промах составил 32 метра. Поражающий элемент (может быть, два) попал в ГЧ и сработал в точном соответствии с замыслом своего создателя. От столкновения его заряд сдетонировал, пробив корпус ГЧ, и забросил через пробоину карбид-вольфрамовый внутренний шарик. Разрушенная ГЧ частями упала на расстоянии нескольких километров от расчетной конечной точки ее траектории.
Этот перехват был первым в мире, более чем на год опередив сопоставимое (а если точнее, сопоставляемое) достижение Соединенных Штатов. Оба перехвата — и советский мартовский 1961 года, и американский июньский 1962-го — были натурными. А только более натурным был всё же наш. Не в том даже смысле, что он был более ювелирным — для «Найк-Зевса» пролет в 1 км от цели считался попаданием. Но у Кисунько реальная ГЧ-цель реально развалилась на куски, что было зафиксировано сначала кинофоторегистрацией, а потом прямым осмотром упавших обломков. Аналогичного испытания со взрывом термоядерной боевой части противоракеты и последующим изучением его воздействия на перехваченную «голову» «Атласа» или «Титана», насколько известно автору, с «Зевсом» не проводилось. А советские испытания в Семипалатинске, как уже говорилось, не привели к однозначным выводам. Так что повод для сомнений остается.
Событие 4 марта 1961 года, безусловно и несравнимо уступая по человеческой значимости событию 12 апреля того же года, с точки зрения технической, пожалуй, не только не уступает последнему, но и превосходит его.
Экспериментальная система «А» создавалась не как самоцель. Ее конечной задачей было обеспечение достаточной и достоверной информации для принятия решения об облике боевой системы ПРО. Спектр этой информации был исключительно широк. Надо было подтвердить на практике самую возможность перехвата баллистических ракет; обосновать принципы построения системы, способной это делать, и определить конкретный состав технических средств; отработать прототипы, либо прообразы, этих средств, и сформировать требования к соответствующим штатным средствам боевой системы. Надо было определить пределы возможностей системы с учетом особенностей ее функционирования и развитием средств нападения противника и, в конечном итоге, понять, какие требования можно предъявить к будущей боевой системе противоракетной обороны.
Так что первый перехват, став важнейшим событием в истории системы «А», отнюдь не означал свёртывания работ на ней.
Одним из вопросов, вызывавших большую тревогу, была способность локаторов выполнять свои функции в условиях высотных ядерных взрывов. Происхождение этих взрывов могло быть различным. Противник мог ввести в конструкцию своих боеголовок схемы, вызывающие взрыв ядерного заряда при любом непредусмотренном воздействии на БЧ (в минном деле это называется «элемент неизвлекаемости», и во времена СОИ, когда разговоры о противоракетной обороне стали достоянием широкой общественности, такие БЧ получили название «недотроги»). Он мог также специально произвести несколько высотных взрывов в процессе ракетной атаки, непосредственно перед массовым запуском ракет по намеченным целям. Да и вероятность перехода к ядерной начинке своих противоракет была весьма высокой. Еще в 1959 году в СССР приступили к разработке «специальной» боевой части для противоракет.
Схема испытаний по этой проблеме выглядела так: запускалась пара ракет Р-12, с небольшим интервалом между стартами. Первая ракета несла небольшой (1,2 кт) ядерный заряд, а вторую надо было обнаружить. Подрывы намечались на высотах 300, 150 и 80 км. Противоракеты не запускались, важно было понять, сработают ли РТНы.
Испытания проводились осенью 1961 года, и их результаты, не похоронив надежду на возможность обороны от баллистических ракет, всё же показали, что в условиях даже маломощных ядерных взрывов на больших высотах возможности работы противоракетной системы по количеству и временному графику стартов противоракет оказываются ограниченными. Настолько ограниченными, что оборона от быстротечного удара большим числом баллистических ракет становится невозможной.
Не в этом ли одна из причин того, что единственный боевой комплекс системы «Сейфгард», введенный в строй в 1974 году на ракетной базе Гранд_Форкс, был уже через несколько месяцев снят с боевого дежурства?
Как бы то ни было, результаты этих испытаний дали очень значимый материал для обдумывания всех последующих проектов противоракетных, да и некоторых других, систем.
Еще одна проблема — ложные цели (ЛЦ). Работы по их созданию начались у нас в конце 1950-х годов, и до экспериментальных проверок дело дошло в 1961 — 1962-м — как раз к тому времени, когда система «А» была доведена до стадии достаточно надежного функционирования. Естественно, испытания были совместными.
Легкие ЛЦ не создавали трудностей для радаров системы «А» — они начинали отставать от ГЧ на высоте 150 — 120 км (надувные отражатели) или 100 — 80 км (проволочные диполи), а «А» осуществляла перехват на высотах до 25 км. Для повышения эффективности маскировки при помощи тяжелых ЛЦ головные части покрывались радиопоглощающим материалом, но в атмосфере он обгорал, делая задачу селекции не то чтобы легкой, но в принципе выполнимой. Ведь тяжелая ЛЦ, чтобы не отставать от ГЧ из-за сопротивления атмосферы, должна иметь обтекаемую форму; она не может быть сравнима по размерам с боевым блоком и, таким образом, имеет значительно меньшую отражающую поверхность — что и является критерием для выделения таких ЛЦ.
Даже испытания экспериментального образца активной ЛЦ закончились победой системы «А». Эта цель, относясь к классу тяжелых, несла генератор шумовых помех, работающий в полосе частот радиолокатора точного наведения. На заключительном участке траектории она летела в отдалении от защищаемой ГЧ, и в ответ на зондирующий импульс РТНа выдавала порцию помехи. Для борьбы с таким противником в программу работы РТНа было введено излучение коротких провоцирующих импульсов. Генератор срабатывал, создавая на экране локатора всплеск помехи в стороне от отметки истинной цели.
Но это были первые, даже не опытные, а экспериментальные образцы. Как бы благополучно для «А» ни закончилось первое столкновение с ними (а оно закончилось всё же не совсем благополучно), стало ясно, что следующие поколения ложных целей станут серьезнейшей проблемой для любой системы перехвата на конечном участке траектории МБР.
Созданная для системы «А» противоракета В-1000 в 1959 — 62 годах модифицировалась для проведения различных экспериментов. Один из вариантов использовался для испытаний тепловых головок самонаведения — была у Кисунько и такая задумка. При том же весе эта ракета имела скорость до 2 750 м/с и рабочую высоту до 40 км. А трехступенчатая модификация с новым маршевым двигателем, с помощью которой, кроме прочего, испытывалась бортовая аппаратура противоракеты следующего поколения, достигала уже высоты 460 км.
Продолжались также работы по совершенствованию неядерной боевой части. Козорезов перешел на другую работу, и это направление возглавил Александр Васильевич Воронов из НИИ-6 (НИИ химии и механики). БЧ Козорезова создавала однородное дискообразное поле поражающих элементов, вследствие чего из 16 тысяч шариков в цель попадали лишь несколько штук. Вследствие этого вероятность вывода из строя взрывателя ядерного заряда была далеко не стопроцентной. Нужна была БЧ направленного действия. Воронов последовательно разработал два варианта, каждый раз всё более сложной конструкции. Но и концентрация поражающих элементов в нужном направлении каждый раз увеличивалась. Тем не менее в 1969 году все работы с обычным взрывчатым веществом были остановлены.

Сообщение отредактировал winsirk - 1.7.2010, 14:54

[aspekt]

Вот еще исторический документ времен Великой Отечественной:

Интересно, а кому такие справки выдавали? Тем кто побывал в штрафбате и кровью искупил вину? Наверное, кто погибал тому посмертно засчитывалось, а оставшимся в живых, вот такой документ выдавали.

Сообщение отредактировал aspekt - 1.7.2010, 16:44

[winsirk]

Интересно, а кому такие справки выдавали? Тем кто побывал в штрафбате и кровью искупил вину? Наверное, кто погибал тому посмертно засчитывалось, а оставшимся в живых, вот такой документ выдавали.

Да, тем кто выжил давали такие справки.

[winsirk]

Творцы революций

Уже девяносто с лишним лет прошло с момента двух революций, но до сих пор нет внятного объяснения, как и почему полная сил Российская империя рухнула в небытие. Начинаешь пристально вглядываться в события тех лет и удивляешься беспрестанно: случайность на случайности. Удивительные совпадения, странные поступки государственных мужей.
Кто вынудил в 1917 г. отречься от власти Николая II? Как получилось, что всего за несколько месяцев Керенский и Временное правительство развалили великую державу?
Каким образом незначительная кучка приверженцев Ленина захватила власть в огромной стране? Вопросы есть — а ответов точных нет, и видимо не будет. Многие историки предпочитают обходить их стороной. Но есть одна отправная точка, с которой можно начать рассуждения. Это приезд в Россию В.И. Ульянова в 1917 г. (Продолжение в спойлере...)

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

Одни говорят, что германский шпион Ульянов вернулся на Родину с немецкими деньгами. Другие заявляют, что пролетарский вождь приехал делать революцию.
Но ни одни, ни другие не в состоянии объяснить, почему Ленин свободно въехал в Россию. В столице(!) России, во время мировой войны, толпа торжественно встречает человека, тут же, публично призвавшего к свержению существующего строя!
И его никто не арестовывает, никто не запрещает его партию. Неужели на немецкие, английские и американские деньги большевики купили и контрразведку, и полицию, и армию и само Временное правительство?
Как правило, говорят об одном Ленине, но с ним целая компания революционеров различных убеждений и взглядов. Практически одновременно с Лениным и Ко десантировался с корабля Лев Троцкий (Бронштейн). В Канаде его сняли с парохода и арестовали британские власти, но потом очень быстро выпустили… по просьбе Временного правительства, свергать которое и отправился Лев Давыдович
И Бронштейны превращались в Троцких, и т.д. Вначале это происходило под видом подпольных кличек, потом - как литературные псевдонимы и т.д.
Не будем наивными. Если удивительным образом совпадают по времени ряд серьезных политических событий, не будем считать это пустой игрой случая. Будем искать тех, кому это выгодно. Почему после неудачной попытки большевиков взять власть в июле 1917 года, Керенский запрещает их разоружать? Почему власть не мешает подрывным элементам вести пропаганду в армии и разлагать ее?
Почему Временное правительство так странно себя ведет? Ответ на все вопросы один: чтобы Ленину и К, было легче было сделать революцию, Керенский и его правительство, как будто, подыгрывают Ленину. Уничтожение Российской империи — это самая удачная операция Запада (не считая развала СССР).
Свои обещания спонсорам Ленин выполнил: заключил Брестский мир, разогнал Учредительное собрание. Большевики, разрушившие Россию, стали ее созидателями на новом уровне. Но и тут Запад успешно поддерживал пожар братоубийственной гражданской войны.
Ротшильд и К, через партию «Бунд» (в связи с этим, необходимо помнить, что наиболее сильной партией, нацеленной против царской России был еврейский «Бунд»), залезли под шкуру РСДРП и перекроили на свой лад - еврейское правительство России правит Россией посредством создания вооружённых отрядов, каждый из которых имеет специального комиссара лично от Льва Троцкого, являющегося реальным диктатором России. Эти вооружённые отряды представляют собой банды уголовников, не гнушающихся убивать своих собственных сограждан. Лев Троцкий имеет прямой выход на западных банкиров, и является поэтому неиссякаемым источником денег и оружия. Фактически в России только один человек - Лев Троцкий имеет валюту. Имея валюту и оружие, Лев Троцкий вооружает уголовников и бандитов, перед которыми он ставит цель подавления всякого сопротивления в России своему режиму. Россия вся нищая и экспроприирована комиссарами, в ней люди умирают с голоду миллионами, но банды Троцкого все вооружены новёхоньким европейским оружием, и нет никакой нехватки боеприпасов. Еврейские эмиссары Троцкого за границей обеспечивают Троцкому поступление оружия в долг под последующее предоставление концессий на разработку русских природных богатств. Раздаёт концессии сам Троцкий. Кто из руководителей банд, таким образом, вооружаемых Троцким, слушается Троцкого, тот продолжает получать деньги и оружие и причисляется к отрядам регулярной Красной Армии. в строительство социализма «в отдельно взятой стране» - в России. Большевистские евреи после 1917 года вывезли из России все ценности, которые можно было физически вывезти сразу: золото, драгоценности и т.д., а потом они занялись вывозом из России природных богатств (Что-то мне то напоминает...)...
И так уж получилось, что перед Отечественной войной, это уже когда Сталин, (предполагается), очистил государственные органы от евреев, свыше 30% членов Верховного Совета СССР имели явные еврейские фамилии.

Сообщение отредактировал winsirk - 2.7.2010, 16:38

[slava_mercedes]

Без комментариев


Сообщение отредактировал slava_mercedes - 2.7.2010, 17:17

[winsirk]

Без комментариев

Да уж...
Отсюда брал http://pripyat.com/sm/site/fileslibrary/mu...vyrezka_big.jpg ?
Фест был в СССР "Рок против наркотиков" в 1989г. там были Black Sabbath, Skid Row, Scorpions, Bon Jovi... Прикольно в СССР было с середины 80-тых
Вот обложка альбома "Virgin Killer" Scorpions:


BLACK SABBATH
Группе Black Sabbath, наряду с Led Zeppelin и Deep Purple, суждено было стать одним из столпов хард-рока 70-х, а также повлиять на становление многих направлений современной тяжелой музыки, от трэш-метала до гранджа. Группа появилась на свет в 1969 году в индустриальном городе Бирмингем (Великобритания). Будущий фронтмэн группы Джон Майкл Осборн (род. 3 декабря 1948 года) рос в бедной семье, учился неважно, с 15 лет работал, попутно промышляя мелким воровством (за что даже отсидел 6 месяцев). Свое прозвище Оззи получил еще в школе – в честь его любимой книги «Волшебник из страны Оз». С Терри Батлером по прозвищу «Geezer» («Старушонка») – в перспективе басистом и стихотворцем Sabbath – Оззи подружился, когда драл глотку в команде Rare Breed. Гитариста же Тони Айомми он знал еще по школе, и отношения между ними в то время были не самые теплые, однако после того, как знакомство произошло заново (по объявлению в музыкальном журнале), решено было создать группу. К ней присоединился барабанщик Билл Уорд (ранее подвизавшийся с Айомми в Mythology). Название менялось трижды: Polka Tulk Blues Band, The Earth, и, наконец, в январе 1969, после просмотра одноименного фильма в жанре «мистический триллер», появился Black Sabbath («Черный шабаш»). Группа принялась всесторонне эксплуатировать мистико-кладбищенскую тематику. Напрямую к совершению черных месс и жертвоприношений ребята не призывали. Скорее, в их творчестве прочитывалось предостережение напополам с иронией, однако массовая публика не оценила подтекста, приняв «дьяволиаду» Black Sabbath совершенно всерьез.
(Продолжение в спойлере...)

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

Свой первый альбом, названный просто «Black Sabbath», группа выпустила в 1970 году, истратив на его запись 8 часов и 600 фунтов. В этом альбоме уже было все – грубый лапидарный саунд, брутальные диссонантные риффы (за которыми угадывалось блюзовое начало), назойливо повторяющиеся мелодико-гармонические «квадраты», высокий резковато-натужный вокал Оззи, общая мрачная атмосфера. Тексты полнились пугающими образами злой силы, а на обложке красовался перевернутый крест. Эту линию продолжил и последовавший в том же году альбом «Paranoid», который еще более выпукло представил образы сумасшествия, потерянности, войны, апокалипсиса (коронные вещи – «Paranoid» и «Iron Man»). Нашлось на пластинках место и медитативным пейзажным зарисовкам («Sleeping Village», «Planet Caravan»). Оба альбома, привлекшие внимание не только британской, но и американской аудитории («Paranoid» достиг 1 места в Англии и 12-го в США), вызвали необыкновенное раздражение со стороны широкой общественности, поспешившей обличить музыкантов в пропаганде сатанизма. С другой стороны, деятельность группы возбудила интерес и неких оккультно-магических конфессий, для начала пытавшихся заманить Black Sabbath в свое ложе, а после их отказа пригрозивших музыкантам наведением всяческих «порч». Оззи Озборн и его коллеги немедленно повесили на шею крестики, но от созданного имиджа решили не отступать.
Призывая задуматься о спасении души, размышляя о жизни после смерти, о Боге, как в песне «After Forever» со следующего альбома «Master of Reality» (1971), Black Sabbath навлекали на себя все больше обвинений в антихристианстве. Музыкально же «Master of Reality» был гораздо разнообразнее: жесткое хард-роковое звучание сменялось завораживающей полуакустикой, тонкими стилизациями под средневековую музыку («Embryo», «Orchid»). Следующий диск, «Volume 4» (1972) был во многом уже повторением старого, хотя в нем и был сделан больший акцент на клавишные («Changes») и даже тембры симфонического оркестра. В текстах этих двух альбомов отразилась тема «наркотических путешествий», которыми увлекалось молодое поколение конца 60-х – начала 70-х, в том числе сам Оззи («Sweet Leaf», «Snowblind»).
В 1973 году открывается новая страница в творческой деятельности группы, связанная с дальнейшим расширением художественно-выразительных средств. В звучании «Sabbath Bloody Sabbath» прослеживаются эксперименты с «классикой», во многом инспирированные участием клавишника Рика Уэйкмана из Yes. Такие вещи, как «A National Acrobat», «Spiral Architect» и сама заглавная композиция демонстрируют возросшее композиторское (не говоря уже об исполнительском) мастерство, умение выстраивать сквозное драматургическое развитие. Оптимальный баланс между традиционной проблюзовой «тяжестью» и различными инновациями музыканты нашли в следующем альбоме «Sabotage» (1975). В некоторых композициях был вновь задействован хор, а многочастная 8-минутная «The Writ» удостоилась от критиков звания «мини-рок-оперы». В этих альбомах, далеко отошедших от «загробной» мрачности первых работ, очень ярко проявилось волевое, жизнеутверждающее начало, что сказывалось и в характере самой музыки, отмеченной печатью торжественности, экстатичности. Подобные тенденции характерны и для последовавшего далее «Technical Ecstasy» (1976), в котором Sabbath решили заглянуть в будущее, предрекая торжество технологии и машинерии.
Однако в коллективе назревал личностно-творческий кризис, определявшийся прежде всего безмерной усталостью Оззи, нервы которого были расшатаны бесконечными гастролями, наркотиками и выпивкой, подточены смертью отца. Оззи объявлил о своем уходе из группы, уступив место новому вокалисту Дэйву Уокеру (Fleetwood Mac), но затем решил вернуться обратно. Вышедший в 1978 году альбом «Never Say Die» порадовал фанатов своей в высшей степени оптимистичной заглавной композицией, однако в целом оказался достаточно слабым, несмотря на дальнейшее усложнение стиля (отмеченного влиянием джаз-рока). В 1979 году Оззи окончательно распрощался с Black Sabbath, чтобы, преодолев допинговую зависимость, начать сольную карьеру.
А Black Sabbath, лишившись своего фронтмэна, тем не менее, продолжили творческую деятельность. На роль вокалиста был приглашен Ронни Джеймс Дио (ex-Elf, Rainbow), увлечение которого мистической поэзией оказалось на руку Sabbath. С Дио группа записала два альбома – «Heaven And Hell» (1980) и «Mob Rules» (1981). В обеих записях участвовал клавишник Джефф Николс; на второй пластинке партии барабанов исполнил Винни Эппис, сменивший Уорда, который по примеру Оззи углубился в алкогольные изыскания. Диски записывались под руководством известного «металлического» продюсера Мартина Бёрча, в Америке, где отныне разместилась штаб-квартира группы. Стиль Black Sabbath становился строже, яснее, из него практически исчезли как блюзовые, так и «симфонические» элементы (клавиши были сведены к минимуму), зато прибавилось мелодичности, во многом благодаря почти академическому вокалу Дио. При этом в «Mob Rules» группе удалось приблизиться к раннему брутально-тягучему саунду Sabbath. Однако, невзирая на бесспорно высокое исполнительское и композиторское качество этих работ, их оригинальность может быть поставлена под сомнение, настолько отчетливо прослеживается здесь воздействие Deep Purple и Rainbow. Тем не менее, Black Sabbath с Дио имели безусловный успех, поддержанный рядом крупных выступлений, материал которых вошел в двойной концертный альбом «Live Evil» (1982). Впрочем, с этими релизами успешно конкурировал концертник «Live At Last» с Оззи, записанный еще в 1974 году и выпущенный в свет в 1980-м «в пику» бывшим коллегам.
На крыльях успеха Дио начал сольную карьеру (забирав с собой Эпписа, после чего свое законное место вновь занял Уорд). Ходили, правда, слухи, что Дио обиделся на Айомми и Батлера за то, что те якобы обвиняли его в тайном проникновении в студию с целью посильнее выделить в готовящихся записях партию вокала, но это всего лишь домыслы. Как бы то ни было, Black Sabbath вновь вынуждены были искать вокалиста. И в их сети попадался еще более крупный улов – Ян Гиллан (ex-Deep Purple), на тот момент занимавшийся своим собственным проектом. Поклонниками Sabbath такое «слияние» двух прежде конкурировавших групп было воспринято неоднозначно. Тем не менее, пластинка «Born Again» (1983), добравшаяся в британских чартах до 4 места, получилась почти по-саббатовски мрачно-пафосной (как «Disturbing The Priest» с продирающим до мурашек гомерическим хохотом Гиллана), но безликие скоростные хард-композиции портили общее целое. После релиза в группе наметился полный разброд: Гиллан вернулся во вновь собравшийся Deep Purple, опять ушел Уорд, а позже и еще один корифей группы – Батлер. Единственный оставшийся ветеран – Тони Айомми и его сравнительно недавний знакомый, клавишник Джефф Николс, взялись реформировать коллектив.
13 июля 1985 года в жизни группы прозошло знаменательное событие: Black Sabbath собрались в своем первоначальном составе (Осборн-Айомми-Батлер-Уорд), чтобы отыграть несколько старых вещей на фестивале Live Aid. Но слухи о возможном воссоединении не оправдались. В 1986 году вышел в свет альбом Black Sabbath «Seventh Star», записанный Тони Айомми (которому принадлежал весь материал, включая песенные тексты) и Николсом совместно с вокалистом Гленном Хьюзом (ex-Trapeze, Deep Purple), барабанщиком Эриком Сингером (ex-Badlands, Gary Moore) и басистом Дэйвом Спитцем. Фактически превращая Black Sabbath в свой сольный проект, Айомми перетасовывал составы: так, вместо Хьюза в 1986 году пришел Тони Мартин (ex-Alliance, Orion), чей диоподобный вокал звучал на следующим диске, «Eternal Idol» (1987). Этот альбом отличало отчетливо поп-хардовое звучание (местами даже заставлявшее вспомнить о Scorpions) и обилие виртуозных элементов.
В 1989 году в команду пришел знаменитый ударник Коузи Пауэлл (ex-Whitesnake, Gary Moore Band, Rainbow, ELP), с которым были записаны два альбома – «Headless Cross» (1989) и «Tyr» (1990), оба с Мартином в качестве вокалиста. Бас-гитара в первом случае оказалась в руках Лоуренса Коттла, во втором – Нейла Мюррея. Несмотря на усиление мифологическо-оккультистской тематики, а также обильное использование клавишных и бэк-вокала, эти работы были далеки от былых вершин Black Sabbath. В 1989 году группа посетила Россию в рамках европейского турне.
В апреле 1991 года события вновь приобрели неожиданный оборот – в группу возвратился Ронни Джеймс Дио! Вместе с ним в команду вернулись Терри Батлер и барабанщик Винни Эппис, и в таком составе (включая Айомми и Николса) Black Sabbath записали «Dehumanizer» (1992), в котором, как и в альбоме 1976 года, речь шла о технике, но теперь уже не о ее торжестве, а о засилье. Этот диск, по духу и саунду максимально приблизившийся к «истинным» Black Sabbath (Дио, наступив на горло собственной песне, кое-где даже подражал здесь Оззи), и притом звучащий очень современно, стал лучшей работой коллектива за весь период второй половины 80-х – 90-е годы.
Однако звездный состав продержался вместе недолго, и виновником скорого невольно раскола стал… Оззи Осборн, пригласивший «классических» саббатовцев поджемовать после его финального выступления в туре (15 ноября 1992 года), которое было заявлено как последнее в карьере Оззи вообще. Кроме того, предполагалось, что Black Sabbath (с Дио) будут открывать это шоу, но Ронни отказался выступить в качестве «разогревщика», и, припомнив к тому же старые обиды, гордо удалился, утащив и дружка Винни. На упомянутом «последнем» шоу Оззи в качестве вокалиста Sabbath выступал Роб Хэлфорд (ex-Judas Priest).
Для работы над следующими двумя альбомами, «Cross Purposes» (1994) и «Forbidden» (1995), был вновь ангажирован проверенный и нестроптивый вокалист Тони Мартин. В первом случае в состав вошли также Батлер и неиспробованный прежде барабанщик Бобби Рондинелли (с ними записан и очередной концертник), которые уступили место Мюррею и Пауэллу во втором. Однако идея объединения «старичков» витала в воздухе, и в конце 1997 года классический состав Black Sabbath дал большой концерт в родном городе Бирмингеме, где исполнил старые хиты. Этот концерт стал основой «живого» альбома «Reunion» (1998), причем за исполнение «Iron Man» (весьма нестройное) саббатовцы впервые удостоились «Грэмми» в номинации «Best Metal Performance».

[winsirk]

Софья Ковалевская

Когда в январе 1850 года в семье командира Московского артиллерийского гарнизона родилась дочь Соня, вряд ли кто мог предположить, что она станет ученой. Её отец — генерал Корвин-Круковский, начальник московского арсенала, по семейному преданию вёл свой род от венгерского короля Матвея Корвина.

В метриках Знаменской церкви за Петровскими воротами, за 1850 г. имеется запись:
3 января родилась, 17 -- крещена София; родители ее -- Артиллерии полковник Василий Васильевич сын Круковской и законная жена его Елизавета Федоровна; муж православного исповедания, а жена лютеранского. Восприемники: отставной Артиллерии подпоручик Семен Васильевич сын Круковской и провиантмейстера Василия Семеновича сына Круковского дочь девица Анна Васильевна.
Ее мать, Елизавета Шуберт, была талантливой пианисткой, говорившей на четырёх европейских языках. С материнской стороны в роду у Софьи были два немца - академика Петербургской академии наук. (Продолжение вв спойлере...)

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

Елизавета Федоровна, была внучкой петербургского академика, астронома Федора Ивановича Шуберта и дочерью почетного академика, геодезиста Федора Федоровича Шуберта.Он был крупным ученым и военным деятелем, известным своими работами по геодезии и изданием географических карт России.
По словам шведской писательницы Эллен Кей, Софья Васильевна в беседе со стокгольмскими друзьями так говорила о своих связях с предками, определившими ее духовное и умственное развитие: "Я получила в наследство страсть к науке от предка, венгерского короля Матвея Корвина; любовь к математике, музыке и поэзии -- от деда матери с отцовской стороны, астронома Шуберта; личную любовь к свободе -- от Польши; от цыганки прабабки -- любовь к бродяжничеству и неуменье подчиняться принятым обычаям; остальное -- от России".
В газете "Калужские губернские ведомости" за 1858 г. напечатано, что 21 апреля генерал-майору Василию Васильевичу Корвин-Круковскому, а также Михаилу Семеновичу и Федору Васильевичу Корвин-Круковским присуждены свидетельства о дворянстве.

Отец Софьи Васильевны, Василий Васильевич, был на двадцать лет старше (жены) Елизаветы Федоровны. Он относился к жене, как к ребенку, и этот характер отношений сохранился до конца их совместной жизни.
Василий Васильевич Корвин-Круковский в силу должностных обязанностей много ездил по стране. Так, что дети, а их в семье было двое - старшая Анна и младшая Сонечка росли без пристального родительского присмотра дерзкими, независимыми, эмоциональными.
Когда Соне было шесть лет, отец вышел в отставку и поселился в своем родовом имении Полибино, в Витебской губернии.
Вообще дочери у генерала Корвин - Круковского уродились замечательные. Старшая, Анна к 15 - ти годам перечитала всю отцовскую библиотеку и сама, взявшись за перо, сочиняла недурные рассказы. Соня, на пять лет младше сестры, от корки до корки проштудировала толстый алгебраический задачник. Она ходила по дому, все время что - то складывая, вычитая, умножая. Отец только качал головой и сетовал на то, что ребенок сушит мозги совсем ненужной наукой. Он надеялся, что, превратившись в очаровательных барышень, дочери выбросят все эти глупости из головы.
К сожалению, родители отдавали тепло своих сердец старшей сестре-красавице Анюте и младшему брату Феде, единственному сыну Круковских. Стремясь заслужить родительскую любовь, Соня старательно училась. За восемь лет она прошла с домашним учителем Иосифом Малевичем практически весь курс мужской гимназии. Девушка зачитывалась балладами Жуковского, с детства писала стихи. Именно литературные способности отметил в Соне Малевич. Но она неожиданно страстно увлеклась математикой.
Профессор физики Морской академии Николай Никанорович Тыртов подарил отцу Сони написанный им учебник. Соня, которой было в то время лет четырнадцать, заинтересовалась этим учебником и самостоятельно начала читать его.
Тыртов был изумлен, когда при новом посещении Круковских убедился в том, что Соня воссоздала простейшие теоремы тригонометрии. Он горячо расхвалил ее отцу, назвав девочку "новым Паскалем", и советовал генералу дать дочери возможность заниматься высшей математикой. Тыртов порекомендовал генералу Корвин-Круковскому в качестве учителя для его дочери слушателя Морской академии лейтенанта флота Александра Николаевича Страннолюбского.
В одном из писем к (сестре) Анюте Соня говорит: "Страннолюбский просидел у нас весь вечер. Он вовсе не озлился, когда я сказала ему, что собираюсь, кроме математики, заниматься еще физиологией, анатомией, физикой и химией; напротив, он сам согласился, что одна математика слишком мертва, и советовал не посвящать себя исключительно науке и заняться даже практической деятельностью".
Похвалы только укрепили решимость Софьи поступить в университет. Однако на пути к высшему образованию стояли как минимум две преграды. Первой был... пол.В то время вход в отечественные вузы для девушек был заказан. У них существовал только один выход - уехать учиться за границу.
Второй преградой было сильное предубеждение отца против "ученых женщин". По старинке Василий Васильевич собирался подобрать для дочерей состоятельных женихов, которые бы их надежно обеспечили.
Её идейная вдохновительница, старшая сестра Анна, тоже мечтала вырваться из отцовского дома. Она чувствовала себя состоявшейся писательницей (а в глазах отца это было даже хуже, чем слыть "учёной женщиной"), её первые повести были опубликованы Достоевским. После визита Анны в журнал к Достоевскому Федор Михайлович стал частым гостем в их доме. Оказывая Анне знаки внимания, известный писатель не замечал, какие красноречивые взгляды в его сторону бросает Соня. Достоевский делает предложение руки и сердца Анне (как Соня мечтала оказаться на ее месте). Но сестра, видевшая в Достоевском только друга, отказала ему.
(Сестра ее Анна вышла замуж за француза и была участницей Парижской Коммуны. Виктoр Жаклар, ее супруг, был легионером Национальной гвардии, проявил мужество и геройство. Анна участвовала в работе комиссий по образованию и женскому вопросу, занималась организацией госпиталей.
Софья и Владимир Ковалевские были полностью на стороне парижских коммунаров. Они приезжали в осажденный Париж в апреле 1871-го. С. Ковалевская оказывала помощь по уходу за ранеными.
После поражения Парижской Коммуны Виктoр Жаклар был арестован, затем бежал. Жаклары эмигрировали в Швейцарию, в 1874 году - в Россию).
Обе сестры были охвачены верой в освободительные идеи, в то, что в жизни им уготована особая миссия.
Единственным выходом могла стать поездка за границу, для которой нужен был “вид на жительство”. Этот документ выдавался только девушкам, выезжавшим с родителями, или замужним дамам. Сестры, поняв, что их ни за что не отпустят учиться, решили обратиться к знакомым “прогрессивным” мужчинам с предложением заключить с одной из них фиктивный брак. Замысел, как ни странно, удался. Через некоторое время начинающий ученый Владимир Онуфриевич Ковалевский согласился жениться на Соне.
17-летняя Соня, польщённая таким выбором, писала Анюте: "Обидно, что "брат" Владимир Онуфриевич не магометанин: он женился бы тогда на всех "сестрах" по духу и освободил бы их!" Тот между тем по-настоящему влюбляется в свою идейную невесту и даже строит план побега с ней в случае противодействия отца. Но Соня уговаривает родителя дать согласие. В сентябре 1868 года она выходит замуж, и в тот же день новобрачные уезжают в Петербург.Так перед сестрами открылась блестящая перспектива. Вскоре после свадьбы Ковалевские стали посещать в Петербурге лекции по естествознанию профессора Ивана Михайловича Сеченова. Но наука физиология Софью не заинтересовала. Весной 1869 года Ковалевские уехали за границу, с ними отпустили и сестру Анну. В Гейдельберге Софья слушала лекции по физике и математике и стала ученицей выдающегося математика Карла Вейерштрасса. Под его руководством были созданы значительные работы Ковалевской. Вскоре русская студентка становится знаменитостью в Гейдельберге.
Владимир Онуфриевич в глубине души надеялся, что его “воробушек” не долго будет фиктивной женой, что Сонечка перегорит и оставит науку. Сам же Ковалевский представлял некую смесь энергичного, бурлящего, но, как говорят “без царя в голове” человека. Его сентиментальная жалостливость мешала коммерции, непостоянство не давало достичь успехов в науке, необязательность приводила к тому, что он терял очень важные должности и знакомства. Рядом с сильной и талантливой женой он выглядел несостоятельным и малоинтересным. Жили они с В.О. Ковалевским по - прежнему как брат и сестра, Софья решительно пресекла все робкие попытки Владимира наладить супружескую жизнь. Осознавая, что муж провоцирует ее на более интимные отношения, не предпринимая никаких объяснений при этом, Соня начала ощущать сильнейший душевный дискомфорт. А однажды она решила, что их отношения похожи на дешевый фарс, и устроила сцену Владимиру, обвиняя во всем его. Владимир уехал, и только тогда Соня поняла, как сильно ей не хватает мужа. Теперь никто не провожал ее в университет, не встречал после занятий, никто не интересовался, как ей живется.Софья осталась совершенно одна в чужой Германии.
3 октября 1870 года Ковалевская отправилась к Вейерштрассу в Берлин. Ковалевская написала первую самостоятельную работу - "О приведении некоторого класса абелевых интегралов третьего ранга к интегралам эллиптическим".
Зиму 1873 и весну 1874 года Ковалевская посвятила исследованию "К теории дифференциальных уравнений в частных производных". Она хотела представить его как докторскую диссертацию. Позднее, установили, что аналогичное сочинение, но более частного характера, еще раньше Ковалевской написал знаменитый ученый Франции Огюстен Коши. Задачу стали называть "теорема Коши - Ковалевской", и она вошла во все основные курсы анализа. Большой интерес представлял приведенный в ней разбор простейшего уравнения (уравнения теплопроводности), в котором Софья Васильевна обнаружила существование особых случаев, сделав тем самым значительное открытие. В июле 1874 года совет университета заочно, без формальной защиты присуждает Ковалевской степень доктора философии по математике и магистра изящных искусств "с наивысшей похвалой".
Трёх отличных работ хватило, чтобы Геттингенский университет простил, по словам Вейерштрасса, "принадлежность Сони к слабому полу".
Окрыленная успехом, Ковалевская стремится на родину, чтобы преподавать математику в университете. Летом того же года курс обучения Софьи Ковалевской был завершен. Геттингенский университет присудил ей степень доктора философии в области математических наук и магистра изящных наук. Осенью Ковалевские вернулись в Россию и радовались этому. Софья считала, что необходимость за границей все время говорить на чужом языке мешает передаче оттенков чувств и мыслей. Возвращаясь в Россию, ей каждый раз казалось, что она вернулась из плена...
Двадцатичетырехлетняя Софья возвращалась в Россию. На вокзале ее встретил В.О.Ковалевский.Увидев мужа, она вдруг почувствовала необъяснимый прилив нежности к этому человеку. Супруги сняли небольшую квартирку и начали заново узнавать друг друга. У них была только одна проблема – отсутствие денег. Осенью 1874 года открылись Высшие женские Бестужевские курсы. Было организовано чествование Софьи Ковалевской и ее подруги - химика Ю.В. Лермонтовой, которое завершилось научным диспутом. Выступали С. Ковалевская и ученый-математик П.Л. Чебышев. Впереди ждала радостная праздничная жизнь - новые знакомства, литературные кружки, посещение театров. После замкнутого образа жизни за границей была потребность общения, обмена мнениями о делах европейских, российских, научных. Софья Ковалевская по своим убеждениям была близка к идеям социализма. В Париже она бывала у вождя народников Петра Лавровича Лаврова, который ввел ее в круг революционно настроенной русской студенческой молодежи. С Петром Лавровым она была знакома еще в России, так как он бывал в доме ее родителей. Она написала роман "Нигилистка", героиня которого считала социализм единственным средством решения всех вопросов. В характере Ковалевской всегда было стремление приносить общественную пользу. Но праздники сменились буднями, надежды на интересную работу ни для Софьи, ни для Владимира не оправдались. Работы для них в Петербурге не нашлось: слишком они образованны, прогрессивны и: не такие как все. Даже преподавание на Бестужевских женских курсах оказалось для Софьи закрытым. Единственное, на что могла надеяться Ковалевская в России, это должность учительницы арифметики. Знание высшей математики не было востребовано. Однажды, когда петербургский чиновник в очередной раз отказал Ковалевской в работе, заявив, что преподаванием всегда занимались мужчины и не надо никаких нововведений, она смело парировала: "Когда Пифагор открыл свою знаменитую теорему, он принес в жертву богам 100 быков. С тех пор все скоты боятся нового". А для Софьи это означало переквалифицироваться из передового ученого в рядовую учительницу арифметики. "К сожалению, я не слишком тверда в таблице умножения", - с грустью шутила она. Несмотря на очевидные достижения, ни он, ни она не могли найти работу в университете. 1876 год. С. Ковалевская нашла для себя другой род занятий - она стала публицистом, сотрудничала в газете "Новое время". Журналистские обзоры давали выход ее литературному таланту и приносили некоторый доход. Когда умер отец Софьи и Анны, сестрам было оставлено в наследство по 50 тысяч рублей, правда, из доли Софьи вычли старый крупный долг ее мужа за издательский дом, разорившийся из-за неумелого управления. С. Ковалевская получила 30 тысяч, и это тоже было немало. Неудачи с работой не помешали научным поискам С. Ковалевской: в начале 1880 года она с успехом выступила в Петербурге на VI съезде естествоиспытателей и врачей с докладом об абелевых интегралах. И все же работы ни в Петербурге, ни в Москве так и не было. Муж Софьи потерпел неудачу как домовладелец и поступил на службу в акционерное общество. Вскоре ему предложили командировку за границу. Софья решила снова покинуть Россию. Там появилась возможность вновь серьезно заняться наукой, возобновились контакты с европейскими учеными. Старый профессор Карл Вейерштрасс души не чаял в своей ученице. Между тем жили Ковалевские бедно. Владимир Онуфриевич окончательно разорился, наследство жены частью ушло за долги, частью было растрачено, и кончилось все тем, что он застрелился. Это случилось в апреле 1883-го. Главное, что ей удалось сделать, - это восстановить его честное имя. Софья Васильевна Ковалевская, оказавшись без средств после смерти мужа, больная и измученная, намеревалась вернуться в Россию, но в это самое время ей последовало предложение занять должность приват-доцента и читать лекции по математике в Стокгольме. О ее приезде в ноябре 1883 года писали в газетах. Ей было 33 года. Важнейшая черта характера С. Ковалевской - стремление приносить общественную пользу - в Стокгольме нашла полную реализацию. Кроме преподавательской работы она была редактором математического журнала и не только давала оценку присылаемых работ, но и отвечала на вопросы авторов, консультировала. Она приложила немало сил, чтобы журнал нашел своего читателя в Париже, в Берлине и в России.
30 января 1884 года Ковалевская прочитала первую лекцию в Стокгольмском университете. Она тщательно готовилась, текст писала заранее. Завершился этот курс лекций триумфально, ее благодарили и хвалили. Но не все было просто и гладко: сопротивление консервативной части общества было очень сильно, хотя Швеция в конце XIX века была одним из самых демократических государств в Западной Европе. 24 июня 1884 года Ковалевская узнала, что "назначена профессором сроком на пять лет". В Стокгольме устроилась жизнь Софьи Ковалевской и в бытовом плане, у нее было вполне приличное жилье - четырехкомнатная квартира на третьем этаже особняка (с маленькой пятой комнаткой для прислуги). Правда, все познается в сравнении. Стокгольмские дамы говорили, что у Ковалевской более чем скромная квартира. Анна-Шарлотта Леффер, которая была дружна с Софьей, считала, что квартира "имела оттенок чего-то случайного, готового распасться в любой момент". А дочке С. Ковалевской Фуфе, с детства знакомой с житейскими трудностями, квартира казалась роскошной. В гостиной мебель красного дерева, покрытая красным атласом (привезенная из России), высокое зеркало в золоченой раме, множество комнатных растений. Здесь бывали знаменитости, профессора, астрономы, писатели. С. Ковалевская продолжала заниматься наукой. В истории науки, более других, получила широкую известность задача о вращении твердого тела вокруг неподвижной точки. Заслуги Ковалевской в этой области высоко ценил отец русской авиации Н.Е. Жуковский. Он дал геометрическое истолкование решения этой задачи. В 1887 году произошла встреча Софьи с Максимом Максимовичем Ковалевским. Со времени защиты магистерской диссертации Максим Ковалевский преподавал в Московском университете и был в центре духовной жизни московской интеллигенции. Артистичный, страстный, энциклопедически образован - на его лекциях зал всегда был переполнен. Но в 1887 году за политическую деятельность он был отстранен от преподавания. Мотивировка: "за отрицательное отношение к русскому государственному строю", за критику состояния правовых отношений в России. В том же году Ковалевский уехал из России и в последующие годы жил и работал за границей. Читал лекции во многих европейских столичных вузах: в Англии, Франции, Швеции, на Балканах.
Они были почти ровесники, и им обоим было уже под сорок. Годом раньше С. Ковалевская решила принять участие в конкурсе, который был объявлен в Париже на присуждение премии физика Шарля Бордо и математика Пьера Лорана "за дальнейшее усовершенствование задачи о вращении в каком-нибудь существенном пункте". Но из-за переутомления она не успевала закончить работу к назначенному сроку - 1 июня 1887 года. А работа действительно представляла несомненный интерес.
6 декабря 1888 года Парижская академия известила Ковалевскую о том, что ей присуждена премия Бордена. Ковалевская поселилась близ Парижа. Здесь она решила продолжить дополнительное исследование о вращении твердых тел для конкурса на премию Шведской академии наук.
За французской премией последовала шведская, из временного профессора Стокгольмского университета она стала пожизненным. Ей была присуждена премия короля Оскара II в тысячу пятьсот крон. Друзья называли её "профессор Соня" (шведам нравилось русское имя).
7 ноября 1889 года Ковалевскую избрали членом-корреспондентом на физико-математическом отделении Российской академии наук.
В апреле 1890 года Ковалевская уехала в Россию в надежде, что ее изберут в члены академии на место умершего математика Буняковского. Когда она пожелала, как член-корреспондент, присутствовать на заседании Академии, ей ответили, что пребывание женщин на таких заседаниях "не в обычаях Академии".
Большей обиды, большего оскорбления не могли нанести ей в России. Ничего не изменилось на родине после присвоения С. Ковалевской академического звания. В сентябре она вернулась в Стокгольм.
В Швеции с новой силой вспыхнуло былое увлечение Софьи литературой. Она ощущала почти физическую необходимость занести на бумагу всё, что было пережито за прошедшие годы, разобраться в своей судьбе. Литературное творчество давало ей возможность душой вернуться на родину. Повести "Нигилистка" и "Нигилист", драма «Борьба за счастье», мемуары "Воспоминания детства", с восторгом встреченные русской публикой и критиками принесли ей всероссийскую известность.
В конце 1890 года она выехала на юг Франции. Максим Максимович жил на своей вилле в Ницце. Эти дни были "ковалевским раем". Максим Максимович Ковалевский предоставил в полное ее распоряжение свою виллу недалеко от Ниццы. Она целыми днями купалась, валялась на песке, наблюдала за облаками. Когда приехал Максим Максимович, они вместе бродили по пляжу, беседуя о литературе, поэзии, музыке. Ходили в театры, на концерты.
И сорокалетний холостяк сам не заметил, как влюбился в эту странную, легкоранимую и трогательную женщину. По свидетельству Ковалевского, они готовились сыграть свадьбу в июне 1891 года...
Возвращаясь с рождественских каникул, проведенных с Максимом Максимовичем в Италии, Софья Васильевна заболела. Тяжелое воспаление легких, болезнь усиливалась. О смерти говорила постоянно, была сторонницей индусской традиции - кремации тела, боялась быть похороненной заживо, полагала самым важным благодеянием, которое должна дать наука, - умирать скоро и легко. Все чаще случались приступы. Еще в детстве врачи обнаружили у нее порок сердца, а теперь болезнь брала верх. После очередного приступа ей прописали строгий режим, кучу противных микстур и настоек. Чтобы не расстраивать Максима и дочь она пообещала исполнить все, что скажет врач. Полгода она не вставала с постели, но самочувствие ее не улучшалось, даже ухудшилось. Ей категорически запретили работать, и она не знала, как убить время, сутки тянулись бесконечно. 10 февраля 1891 года, в возрасте 41 года. Софья Ковалевская умерла.

Сообщение отредактировал winsirk - 3.7.2010, 13:27

[winsirk]

Рэй Брэдбери

Рэй Брэдбери родился 22 августа 1920 года в больнице на улице СентДжеймс-стрит 11, в городе Уокиган, штат Иллинойс. Полное имя — Рэймонд Дуглас (второе имя в честь знаменитого актёра Дугласа Фэрбенкса). Дед и прадед Рэя, потомки первопоселенцев — англичан, приплывших в Америку в 1630 году, в конце 19 века издавали две иллинойские газеты (в провинции это определённое положение в обществе и известность). Отец — Леонард Сполдинг Брэдбери. Мать — Мари Эстер Моберг, шведка по происхождению. К моменту рождения Рэя отцу его не исполнилось и 30, работал он электромонтёром и был отцом четырёхлетнего сына — Леонарда-младшего (вместе с Леонардом-младшим родился его брат-близнец — Сэм, но он умер двухлетним малышом). В 1926 у Брэдбери появляется сестрёнка — Элизабет, она также умерла будучи ребёнком.
Рэй редко вспоминал отца, чаще — мать, и только в третьей его книге («Лекарство от меланхолии», 1959) можно найти следующее посвящение: «Отцу с любовью, проснувшейся так поздно и даже удивившей его сына». Впрочем, Леонард-старший прочесть этого уже не мог, он умер за два года до этого, в возрасте 66 лет. Яркое отражение эта невыраженная любовь нашла в рассказе «Желание». В книге «Вино из одуванчиков», являющейся по сути дела книгой детских воспоминаний, главный взрослый персонаж носит имя Леонард Сполдинг. Сборник стихов «Когда слоны последний раз во дворике цвели» он снабдил следующим посвящением: «Эта книга — в память о моей бабушке Минни Дэвис Брэдбери, и моём деде Сэмюэле Хинкстоне Брэдбери, и моём брате Сэмюэле, и сестре Элизабет. Все они давно умерли, но я по сей день их помню». Часто он вставляет их имена в свои рассказы.
«Дядюшка Эйнар» существовал в действительности. Это был любимый из родственников Рэя — когда в 1934 семья перебралась в Лос Анджелес, туда же переехал и он — к радости племянника. Также в его рассказах встречаются имена другого дяди — Биона, и тёти Невады (её в семье называли просто Невой).
«Я начал читать произведения Достоевского, когда мне было 20 лет. Из его книг я узнал, как нужно писать романы и рассказывать истории. Я читал и других авторов, но, когда я был моложе, Достоевский был основным для меня».
Рэй Брэдбери обладает уникальной памятью. Вот как он рассказывает об этом сам: «У меня всегда присутствовало то, что я бы назвал «почти полным мысленным возвратом» к часу рождения. Я помню обрезание пуповины, помню, как в первый раз сосал материнскую грудь. Кошмары, обыкновенно подстерегающие новорождённого, занесены в мою мысленную шпаргалку с первых же недель жизни. Знаю, знаю, что это невозможно, большинство людей ничего такого не помнит. И психологи говорят, что дети рождаются не вполне развитыми, лишь спустя несколько дней или даже недель обретая способность видеть, слышать, знать. Но я-то — видел, слышал, знал...». (вспомните рассказ «Маленький убийца»). Он отчётливо помнит первый снегопад в жизни. Более позднее воспоминание — о том, как его, ещё трёхлетнего, родители первый раз взяли с собой в кино. Шёл нашумевший немой фильм «Горбун собора Парижской богоматери» с Лоном Чейни в главной роли, и образ урода поразил маленького Рэя до глубины души.
Великая депрессия В Лос-Анджелес семейство Брэдбери перебралось в 30-х годах, в разгар Великой депрессии. Когда Рэй окончил среднюю школу, ему не смогли купить новый пиджак. Пришлось идти на выпускной вечер в костюме покойного дяди Лестера, который погиб от руки грабителя. Дыры от пули на животе и спине пиджака аккуратно заштопали.
Всю свою жизнь Брэдбери жил с одной женщиной — Маргарэт (Marguerite McClure). Вместе они нажили 4 дочерей (Tina, Ramona, Susan и Alexandra).
Они поженились 27 сентября 1947 года. С этого дня в течение нескольких лет она работала целыми днями, чтобы Рэй мог оставаться дома и работать над книгами. Её руками был набран первый экземпляр «Марсианских хроник». Ей же и была посвящена эта книга.
Маргарэт за жизнь изучила четыре языка, а также слыла знатоком литературы (в числе её любимых писателей Марсель Пруст, Агата Кристи и… Рэй Брэдбери). Ещё она хорошо разбиралась в винах и любила кошек.
Все, знавшие её лично, отзывались о ней, как о человеке редкого обаяния и обладательнице незаурядного чувства юмора.
«На поездах… в поздние вечерние часы я наслаждался обществом Бернарда Шоу, Дж К. Честертона и Чарлза Диккенса — моих старых приятелей, следующих за мной повсюду, невидимых, но ощутимых; безмолвных, но постоянно взволнованных… Иногда Олдос Хаксли присаживался к нам, слепой, но пытливый и мудрый. Часто езживал со мной Ричард III, он разглогольствовал об убийстве, возводя его в добродетель. Где-то по середине Канзаса в полночь, я похоронил Цезаря, а Марк Антоний блистал своим красноречием, когда мы выезжали из Элдебери-Спрингс…»
Рэй Брэдбери так и не поступил в колледж, формально он закончил своё образование на школьном уровне. В 1971 году вышла его статья под названием «Как вместо колледжа я закончил библиотеки, или Мысли подростка, побывавшего на луне в 1932-м».
Многие из его рассказов и повестей названы цитатами из произведений других авторов: «Something Wicked This Way Comes» — из Шекспира; «Диковинное диво» — из неоконченной поэмы Колриджа «Кубла(й) Хан»; «Золотые яблоки солнца» — строка из Йитса; «Электрическое тело пою» — Уитмен; «И по прежнему лучами серебрит простор луна…» — Байрон; рассказ «Уснувший в Армагеддоне» имеет второе название: «И видеть сны быть может» — строка из монолога Гамлета; начало «Реквиема» Роберта Луиса Стивенсона — «Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря!» также дало название рассказу; рассказ и сборник рассказов «Машины счастья» названы цитатой их Вильяма Блейка — список этот далеко не полон.
«Жюль Верн был моим отцом. Уэллс — мудрым дядюшкой. Эдгар Аллан По — приходился мне двоюродным братом; он как летучая мышь — вечно обитал у нас на тёмном чердаке.
Флэш Гордон и Бак Роджерс — мои братья и товарищи. Вот вам и вся моя родня. Ещё добавлю, что моей матерью, по всей вероятности, была Мэри Уоллстонкрафт Шелли, создательница «Франкенштейна».
Ну кем я ещё мог стать, как не писателем-фантастом при такой семейке.»
Рэй Брэдбери остался, пожалуй, единственным из живущих, кого можно назвать «великим американским писателем XX века». 22 августа создателю «Марсианских хроник» исполнится 90 лет, но Брэдбери продолжает быть действующим автором.
Брэдбери, по-видимому, вообще не особенно склонен к тому, что принято называть уходом от мира. В 2004 году автор хрестоматийного романа «451 градус по Фаренгейту» высказал претензию к энтузиасту политико-сатирического кинематографа Майклу Муру, усмотрев плагиат в названии его фильма «Фаренгейт 9/11».
Брэдбери, объявленный классиком фантастики, по преимуществу не фантаст. Скорее любитель рассказывать притчи, Тем не менее, Брэдбери является обладателем нескольких наград в области фантастики (Небьюла — 1988, Хьюго — 1954), помимо множества общелитературных премий. Брэдбери не пренебрегает ожиданиями читателей: в XXI веке он по-прежнему в литературном строю, и это главное. Даже не верится, что тот, кто снискал всемирную славу книгами, изданными в 1950-х, выпустил в 2000-х целых четыре романа.
Произведения Брэдбери, ведут к остродраматическим, психологическим моментам - диалоги, монологи, размышления людей, экшн лишь иногда появляется, но не играет главную роль. Несмотря на явный талант к придумыванию различных сюжетов, зачастую занимательных и оригинальных, писатель часто ограничивается бессюжетными зарисовками, очень метафоричными, полными скрытого смысла или же не несущими определённой смысловой нагрузки вообще. И даже в хорошо «скроенных» произведениях Брэдбери может легко оборвать повествование, уйти от подробностей, оставив действие в момент острого накала страстей. Также практически ни в одном произведении писателя не удастся уличить в морализаторстве и навязывании своей точки зрения: в 99 % произведений автор остаётся «за кадром». Ситуация может развиваться сколь угодно пристрастно, но никогда Брэдбери не приведёт читателя к выводу.
Словно бы он видит свою задачу в том, чтобы взволновать читателя, обострить ситуацию и уйти, оставив его размышлять за книгой.Брэдбери легко меняет стили и жанры своих произведений. В рассказах одного и того же года написания легко можно встретить и фантастику, и мелодраму, и детектив, и фэнтези, исторические зарисовки, стихи и т.п.
признаёт главным качеством. В своих произведениях сочувствует прежде всего ценителям искусства. Часто при этом на страницах своих книг Брэдбери жестко обходится с людьми, лишёнными фантазии, чиновниками, политиками — теми, кто препятствует нормальной жизни творческих людей, самовыражению, общению, кто сводит культуру к условностям, массовости, стандартизации, делает жизнь сухой, скучной, духовно бедной, пресной.
За всю биографию Рэя Бредбери наиболее известной его работой является, пожалуй, «Марсианские хроники» (The Martian Chronicles, 1950). Это рассказ о разрушении марсианской цивилизации жадными и безнравственными жителями Земли. Этот рассказ был положен в основу фильма (1966) и нескольких телевизионных серий (1980).
Собрание коротких рассказов Брэдбери включает «Золотые яблоки СОлнца» (The Golden Apples of the Sun, 1953), «Последний цирк и убийца» (The Last Circus and the Executioner, 1980), «Конвектор Тойнби» (The Toynbee Convector, 1988), «В мгновение ока» (Quicker than the Eye, 1996), «Вождение вслепую» (Driving Blind, 1997).
Среди его новелл знамениты «451 градус по Фаренгейту» (Fahrenheit 451, 1953, фильм вышел в 1966), «Вино из одуванчиков» (Dandelion Wine, 1957), «Надвигается беда» (Something Wicked This Way Comes, 1962, фильм вышел в 1983 году), «Канун всех святых» (The Halloween Tree, 1972), и «Кладбище для лунатиков» (A Graveyard for Lunatics, 1990).
Брэдбери также пишет сценарии для пьес и фильмов, детективные романы, детские рассказы и стихи. Сборник «У нас будет Париж», объединяет рассказы разного времени – по крайней мере в предисловии, датированном августом 2008 года, Брэдбери пишет, что использованные в них сюжеты и идеи приходили к нему на протяжении всей жизни. Мини-энциклопедия его персональных новеллистических жанров, еще один «весь Брэдбери» на небольшом количестве страниц.

[winsirk]

Михаил Ефимович Катуков

Катуков Михаил Ефимович - дважды Герой Советского Союза, маршал бронетанковых войск. Его биография во многом сходна с биографией видных военачальников, получивших всенародное признание. Родился Михаил Ефимович в 1900 г. в с. Большое Уварово - ныне Озерского района Московской области. Мать Михаила Ефимовича Мария Семеновна (девичья фамилия-Тарасова) родила сына Мишу в поле. Отец — Ефим Епифанович Катуков. Дед Михаила Ефимовича Епифан Егорович Катуков — старый воин. Служил солдатом у Скобелева, был на Шипке, участвовал в боях за Плевну и на Зеленых горах. В доме висели его фотографии и медаль «За Плевну». (Продолжение в спойлере...)

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

Старый воин рассказывал, как он сидел «в секретах», показывал как брать в плен турок, орудовать штыком. Дед говорил: «Солдат — государственный человек. Всем слуга — себе не служит». Михаил Ефимович помнил поговорки деда Епифана: «Главное — кирпич в карнизе, а не в фундаменте"; «Что в детстве воспитаешь, на то в старости обопрешься». Рассказы дедушки производили незабываемое впечатление на ребятишек. Ничто так не убеждает детей, как пример. Отец Михаила Ефимовича — Ефим Епифанович — тоже служил в царской армии, воевал с японцами. Вернувшись с войны, женился. Семья была большая, очень бедная. Кроме Михаила Ефимовича в семье росли три брата: Виктор, Владимир, Борис и сестра Елена. После окончания сельской школы его, двенадцатилетнего подростка, отправили в Петербург, чтобы определить на работу в торговую фирму Сумакова. Пять лет работал там. В марте 1919 г. ушел добровольцем в Красную Армию и в самый разгар гражданской войны воевал на юге Донбасса, на Царицынском направлении, против белополяков. После гражданской, учиться искусству военного дела было заветной мечтой Катукова. И она сбылась. Когда Катуков узнал о существовании школы «Выстрел», загорелся желанием пройти там курсы. В пору командирского становления у него уже были довольно широкие знания в военном деле. Да и общее образование повыше, чем у других. Еще в деревне он закончил одноклассную школу с трехгодичным сроком обучения, прошел школьную программу на Могилевских курсах, углублял знания в полковой школе. В 1926 году мечта сбылась. Его направили в Москву на стрелково-тактические курсы усовершенствования командного состава. Лекции на курсах читал сам командир и комиссар школы Г.Д. Хаханьян, известные преподаватели, знатоки военного дела, В.В. Глазатов, В.В. Прунцов, И.А. Глотов, В.А. Решетников, А.Я. Слащев. В лабораториях курсанты изучали оружие, как отечественное, так и иностранное, на полигонах закрепляли практические знания. Курсанты были частыми гостями на предприятиях, выезжали в села, оказывали помощь коммунам, вели пропагандистскую работу. В одну из таких поездок Михаил познакомился со своей будущей женой Ксенией. Свадьбу сыграли в родном селе Большое Уварово. А там подошел и конец учебы. Приказом РВС СССР по личному составу № 305 от 1 ноября 1927 года Михаил Ефимович Катуков был аттестован на комбата и направлен для дальнейшего прохождения службы в свою дивизию.В этот год вместе с Катуковым закончили курсы «Выстрел» такие известные военачальники, как А.М. Василевский, П.И. Батов, В.Н. Горлов, Н.П. Пухов, И.М. Чистяков, М.Д. Соломатин и др. Катуков окончил курсы "Выстрел", Он стал начальником штаба 60-го стрелкового полка. В 1932 году полк неожиданно перебросили из Витебска в Борисов. Тут же пришел приказ переформировать его в 5-ю легкотанковую бригаду. Переформировать — это значит, получить новую технику — танки, переучить красноармейцев и командиров, совершенно по-новому вести все хозяйство части. На все это давалось около года. Михаил Ефимович понимал - в этот год должна решиться и его собственная судьба. Жизнь поставила вопрос ребром — либо переучиваться на танкиста, либо подать рапорт о переводе в стрелковый полк. Было над чем подумать. Однако танки — совершенно новый вид оружия — все больше захватывали его воображение. Танки он видел в гражданскую на южном фронте. Это были французские машины типа «Рено» или английские типа «Рикардо». А на тактических курсах «Выстрел» военспец, бывший белогвардейский генерал Слащев в одной из своих лекций довольно подробно разбирал случаи использования танков в первой мировой войне и в гражданской. Случаев было не так уж много, но они запомнились: массированная атака английских танков в сентябре 1916 года в районе Альбер-Перрона, начдив Куйбышев, используя танки на тифлисском направлении в феврале 1921 года, добился решительного успеха против войск Ноя Жордания. советская военная доктрина изжменилась. Советские вожди видели войну только наступательную, поэтому технические рода войск ставились на первое место. Многие военачальники в своих теоретических выкладках сделали вывод: в будущей войне роль конницы значительно уменьшится, зато роль авиации, бронетанковых войск и артиллерии неизмеримо возрастет. Не все это понимали, особенно кавалерийские начальники, такие как Ворошилов, Буденный, Щаденко, считавшие, что «война моторов, механизация, авиация и химия придуманы военспецами. Пока главное — лошадка». Однако технический прогресс с каждым годом все больше захватывал умы людей, особенно молодежи. В августе 1932 года 5-я стрелковая бригада получила первые машины. Предстояло не только научиться управлять ими, но и вести бой в любых условиях. Вскоре прибыл и командир бригады Альфред Тылтынь, латыш по национальности, человек незаурядных способностей, много лет проработавший на автомобильных заводах за рубежом, прекрасно знавший военную технику. Именно у Тылтыня потом учился Катуков. Пока шло формирование бригады, Катуков изучил материальную часть танка, получил навыки вождения машины, на стрельбах из танковой пушки показывал хорошие результаты, а на окружных стрелковых соревнованиях в 1933 году занял первое место, за что получил приз — фотоаппарат — из рук начальника автобронетанковых войск Белорусского военного округа Шаумяна. Катуков действительно стал настоящим танкистом. Об этом говорит его аттестационный лист. Его танковый батальон с успехом соперничал на соревнованиях с батальоном А. Тылтыня. Комбатов связывала не только служба в танковых войсках, но и армейская дружба. Она продолжалась до 1943 года, когда Поль Арман, он же, Тылтынь, герой боев в Испании, погиб на Ленинградском фронте. Достигнутый опыт и знания позволяли Катукову продвигаться по должности. После годичных академических курсов при военной Академии механизации и моторизации он возглавил оперативный отдел 134-й танковой бригады, которая затем достойно показала себя на Киевских маневрах 1935 года. После учебы Катуков - начальник штаба корпуса. Сохранились документы и о действиях 134-й танковой бригады под командованием Катукова. В одном из них говорится: «Командуя бригадой в период операции по освобождению трудящихся Западной Украины от буржуазно-помещичьего гнета польских панов, проявил себя хорошим организатором, решительным и смелым командиром. Во время боевых действий правильно обеспечивал управление частями бригады. Бригадой разгромлены 54-й пехотный полк и 8-й Познанский мотоотряд противника, взято много пленных и трофеи. Бригадой захвачен г. Галич и совместно с 1-й мотострелковой бригадой — Бучач и Монастыржиско. За боевые заслуги в период операции представлен к высшей правительственной награде — ордену «Красного Знамени» ». Документ подписан командиром 25-го танкового корпуса комбригом Соломатиным и комиссаром того же корпуса бригадным комиссаром Зуевым. Под Брестом комбриг Катуков впервые услышал имя германского танкового генерала Гудериана. Начальником штаба у Катукова был З.Е. Хлопов, недавний преподаватель Академии механизации и моторизации. Хлопов хорошо знал немецкий язык, ему и поручено было вести переговоры с германским командованием по вопросам установления демаркационной линии. Армейский корпус Гудериана — одна танковая и две моторизованные дивизии — показал себя в польской кампании достаточно боеспособным соединением. Это вызывало у советских танкистов, союзников по тому времени, неподдельный интерес. Интерес подогревался еще и тем, что некоторые командиры прослышали о книге Гудериана «Внимание! Танки!», которая будоражила военные умы Европы с момента ее выхода, с 1937 года. Вот и Катуков не удержался: в один из свободных вечеров выведал у Хлопова все, что тот знал о немецком танковом начальнике и его нашумевшей книге. Гудериан считал, что бронетанковые силы должны составлять основу сухопутных войск. Он утверждал, что решающая роль в боях будет принадлежать танкам, а не пехоте, тем более кавалерии. Неуспех танков влечет за собой провал всего наступления и, наоборот, успех танков обеспечивает победу. Огонь, броня, подвижность — вот составляющие особого танкового боя, а также и всей боевой операции. Катуков не ожидал, что скоро судьба сведет его с Гудерианом на полях сражений, и бывшие союзники будут разговаривать языком огня и металла. Осенью 1940 г. он вступил в должность командира 20-й танковой бригады, которая входила в состав 9-го мехкорпуса генерала К. К. Рокоссовского. Местом сосредоточения войск был район Луцк - Ровно. Здесь на юго-западной границе страны их застала война. Тесно взаимодействуя с другими частями 5-й армии Юго-Западного фронта, бригада участвовала в отражении бешеного натиска 1-й немецкой танковой группы, рвавшейся к Киеву. Советские воины не только оборонялись, но и контратаковали. Понеся большие потери, враг вынужден был временно приостановить свое наступление. В августе 1941 г. по заданию Ставки М. Е. Катуков сформировал 4-ю отдельную танковую бригаду. Она героически сражалась за советскую столицу в суровые дни осени - зимы 1941 г. В течение всего длительного периода великой битвы под Москвой войска не выходили из огня сражений. Первые удары по врагу, развернувшему наступление на Москву, бригада нанесла в начале октября, под Орлом и Мценском, Катуков писал в мемуарах - "Нам пришлось сдать его врагу, но за высокую цену. 4-я танковая бригада выполнила свою задачу. За семь дней боев Гудериан потерял до полка пехоты, 133 танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами, 6 минометов и много другой военной техники. Его мечта пройти победным маршем по шоссе Орел — Москва вплоть до стен столицы не осуществилась и уже не осуществится. На правом берегу Зуши заняла оборону 13-я армия. Сюда подходили все новые части. Фронт, преграждающий путь, к Москве, начинал стабилизироваться". (На острие главного удара. М., 1985). Впервые применив действия танков из засад, катуковцы наголову разбили две танковые дивизии из войск генерала Гудериана. Высшее командование высоко оценило военное мастерство катуковцев, преобразовав 11 ноября 1941 г. их бригаду в 1-ю гвардейскую. Их действия были поставлены в пример танковым частям всей Красной Армии. За мужество и стойкость, проявленные в боях под Орлом и Мценском, 32 бойца и командира бригады были награждены боевыми орденами, полковник Катуков получил звание генерал-майора. А когда сложилась тяжелая обстановка на северо-западных подступах к столице, 1-я гвардейская танковая бригада была срочно переброшена в район Волоколамска. Влившись в состав войск 16-й армии генерала К. К. Рокоссовского, она продолжала драться на самых ответственных участках обороны Москвы. Катуков по приказу Рокоссовского возглавил группировку войск, которая в районе Скирманова разгромила две вражеские дивизии, пытавшиеся перерезать дорогу Москва - Волоколамск и тем самым парализовать основные силы 16-й армии. В начале декабря гвардейцы Катукова нанесли жестокий удар по фашистам и в районе ст. Крюково, куда могли прорваться их две отборные дивизии. С помощью танкистов части 16-й армии обратили вспять немцев. А затем Катуков возглавил оперативную группу войск, которой предстояло во взаимодействии с такой же группой генерала Ремизова окружить и уничтожить истринскую группировку гитлеровцев и овладеть городом Волоколамском. С этой задачей они блестяще справились. 12 декабря, спустя сутки после освобождения города Истры, оперативные группы в короткий срок обошли оборонительный рубеж с севера и юга и вышли в тыл противника. Используя результаты их успешных действий, главные силы 16-й армии, наступавшие с фронта, 14 декабря форсировали Истринское водохранилище и заставили гитлеровцев отступать на запад. Тогда, стремительно преследуя противника, группы генералов Катукова и Ремизова, действуя в отрыве от главных сил 16-й армии, после короткого боя 20 декабря овладели Волоколамском. За умело проведенные боевые операции под Москвой генерал-майор М. Е. Катуков был награжден орденом Ленина. По заданию Верховного командования части Катукова перебрасывались с одного участка фронта на другой. Танкисты, руководимые смелым и отважным военачальником и блестящим стратегом, выходили с победой из многих сражений. 1942 год. Катуков - командир 1-го танкового корпуса. Вместе с войсками Брянского фронта его корпус успешно отражал натиск вражеской группы войск "Вейхс", которая в конце июня 1942 г. развернула наступление на Воронежском направлении, пытаясь вырваться к большой излучине Дона и к Волге. С апреля 1943 г. М. Е. Катуков - командующий 1-й танковой армией, преобразованной 25 апреля 1944 г. за успешные действия на фронте в гвардейскую. Она прошла славный путь до Берлина. Сражалась в боях на Курской дуге, за освобождение Правобережной и Западной Украины, многих областей Польши. А затем, будучи в составе 1-го Белорусского фронта, 1-я танковая участвовала в Висло-Одерской и Восточнопомеранской операциях, в ликвидации Берлинской группировки противника. За большие фронтовые заслуги М. Е. Катуков дважды был удостоен звания Героя Советского Союза. Первый раз 23 сентября 1944 г.- за успешно проведенную Сандомирскую операцию, в результате которой был освобожден город Сандомир и создан плацдарм для дальнейшего наступления атакующих советских войск, и второй раз 6 апреля 1945 г.- за умелое проведение наступательной операции в Восточной Померании и выход к Балтийскому морю. В послевоенное время М. Е. Катуков командовал бронетанковыми и механизированными войсками Группы советских войск в Германии, В 1951 году окончил Высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова. С 1951 года — командующий 5-й гвардейской механизированной армией. С 1955 года — генерал-инспектор Главной инспекции Министерства обороны СССР, затем заместитель начальника Главного управления Сухопутных войск. Воинское звание маршал бронетанковых войск присвоено 5 октября 1959 года. М. Е. Катуков внес большой вклад в развитие и совершенствование бронетанковых и механизированных войск, отдавал свой богатый боевой опыт делу обучения и воспитания советских танкистов. Он является автором теоретических работ, изданных в 1942 г. Основные выводы из этих работ позже были включены в боевой Устав танковых войск Советской Армии. Дважды Герой Советского Союза М. Е. Катуков был кавалером четырех орденов Ленина, трех орденов Красного Знамени, двух орденов Суворова I степени, орденов Кутузова I и II степени, Богдана Хмельницкого I степени, Красной Звезды и многих медалей, а также орденов и медалей иностранных государств. М. Катуков умер в июне 1976 г. Еще при жизни, 11 ноября 1949 г., на родине - в с. Большое Уварово - был установлен бронзовый бюст героя.

Сообщение отредактировал winsirk - 7.7.2010, 18:15

[aspekt]

Вот уже свидетельства использования фашистами гильотины:

С 1943 г. гильотина работала в тюрьме г. Кенигсберга, а в 1944 году гильотина была установлена в тюрьме г. Данцига.

Их жестокость не знала границ - как они только не казнили А что они ещё и гильотину использовали, как-то не довелось узнать.

[winsirk]

Их жестокость не знала границ - как они только не казнили А что они ещё и гильотину использовали, как-то не довелось узнать.

Кроме Франции, гильотина прижилась также в Германии, где широко использовалась вплоть до ее отмены в 1949 году.
В фашистской Германии, например, гильотинирование применялось в основном к уголовным преступникам. По разным оценкам, около 40 тыс. человек было обезглавлено в Германии и Австрии между 1933 и 1945 годами. Это число включает в себя и борцов Сопротивления в самой фашистской Германии, а также в оккупированных ею странах. Поскольку борцы Сопротивления не принадлежали к регулярной армии, они считались обычными преступниками и во многих случаях отвозились в Германию и были гильотинированы. В фашистской Германии обезглавливание считалось "неблагородным" видом смерти в противоположность расстрелу. Самой мучительной была казнь, когда медленно вешали на струне.

[winsirk]

Мемориал «Панкрац»

"20 тюремных камер в Панкраце заняло печально известное отделение II/A, в котором содержались приговоренные к смертной казни. А еще 3 камеры соединили в так называемую «секирарну» - от чешского слова sekyra - топор. В комнатах «секирарны» осужденному к смертной казни выносили приговор и приводили его в исполнение.
«Осужденный был в нижнем белье, босой, руки в стальных наручниках за спиной. Его приводил в комнату для заседаний патруль СС. Вот на этом месте он выслушивал от представителя нацистской юстиции о том, что смертный приговор будет приведен к исполнению. Потом осужденного передавали палачу - палача звали Алоис Вайс, и его четырем помощикам, которые отводили его в соседнее помещение на смерть».
Алоис Вайс, бывший помощник кладовщика из Мюнхена, а затем помощник мюнхенского палача Рейхардта, прибыл в Прагу весной 1943 года. Он стал победителем конкурса, объявленного на должность панкрацкого палача.
«Сейчас мы находимся в том месте, где в Панкраце проводились казни. Вы видите гильотину - орудие, которым с 5 апреля 1943 года по 26 апреля 1945 года было умервщлено 1075 человек, из них 155 женщин. На этом стальном столбе тоже казнили - через повешение, вы видите эти веревки»,
Алеш Кир ведет меня по комнатам, выложенным белым кафелем и очень напоминающим процедурные в больнице.
«Это помещение не должно было сохраниться. После последней казни фашисты разобрали гильотину, а ее стальную часть сбросили с Карлова моста. В этих трех комнатах были поставлены ящики с тринитрофенолом, которые должны были взорваться при открытии дверей. Если бы этот заговор не был раскрыт, при первой попытке проникновения комнаты были бы разрушены, что дало бы многим возможность сомневаться в том, что здесь проходили казни. Доказать это было бы трудно, поскольку немцы перед тем как покинуть панкратскую тюрьму, 5 мая 1945 года, тщательно уничтожали все письменные документы. До наших дней сохранилась лишь книга записей панкратского палача Вайса, где были записаны имена казненных на гильотине. А вот точных данных о количестве повешенных в Панкраце у нас нет: нацистам удалось ликвидировать доказательства».
- А какова была судьба гильотины Алоиса Вайса? Здесь установлена та самая гильотина?
«После победы Пражского восстания ее искали, и только во время допроса немецких охранников выяснилось, что в ночь с 30 апреля на 1 мая 1945 года из Панкраца выехал грузовой автомобиль, который вез резущую часть гильотины на Карлов мост, чтобы сбросить ее в воду у четвертого мостового столба. Именно у четвертого столба водолаз и нашел составные части гильотины - об этом свидетельствуют фотографии и кинозапись. Гильотину собрали и вернули на прежнее место».
«Следующая комната носит название гробовой. Тела казненных укладывали здесь в деревянные гробы, но перед этим их звездообразно раскладывали вокруг небольшого отверстия в полу, чтобы стекала кровь. Кровь вступала в химическую реакцию с полом, и еще сейчас заметны следы, которые она протравила. Потом ящики с телами выносили во двор и в вечерние часы отвозили в Страшницкий крематорий». Сотрудники мемориала «Панкрац» старались ничего не менять в интерьере комнат, где все так и дышит напоминанием о смерти"

28-10-2006 | Ася Чеканова Радио-Прага

[winsirk]

Вильям Генрихович Фишер

На самом деле этого человека звали именно так. Вильям Генрихович Фишер. Однако обстоятельства сложились так, что мы знаем его как Рудольфа Абеля. Он родился в Англии 11 июля 1903 года.
Отец его, Генрих Матвеевич Фишер, обрусевший немец, работал на заводе токарем и был марксистом-нелегалом. При этом владел немецким, английским и французским языками и активно помогал партии в налаживании международных контактов. О матери, Любови Васильевне, известно прискорбно мало – знают только, что это была уроженка Саратова, судя по всему, студентка, увлеченная революционными идеями.
За два года до рождения маленького Вилли царский режим выслал его родителей за пределы Российской империи, и Фишеры обосновались в Великобритании, в промышленном Ньюкасле. Здесь они вели революционную пропаганду среди матросов русских судов, а также снабжали оружием и боеприпасами товарищей по борьбе. Нелегальные партии оружия, закупленного Фишерами в Англии, доставлялись в трюмах торговых кораблей в Россию. (Продолжение в спойлере...)

» Спойлер (нажмите, чтобы прочесть) «

С моей точки зрения, гуманизм российских властей того времени граничил с идиотизмом, но, во всяком случае, именно благодаря ему Советский Союз получил одного из лучших своих разведчиков.
Вилли был способным мальчиком, упрямым и честным. Он много читал и любил учиться, однако из-за финансовых трудностей не окончил школу и поступил учеником чертежника в конструкторское бюро, продолжая заниматься при этом по школьной программе самостоятельно. В 16 лет он сдал экзамены в университет, но проучиться ему там долго не удалось – в 1920 году Фишеры вернулись на родину.

17-летний Вилли довольно быстро попал в «тусовку» детей новой советской элиты – его мать стала заведующей клубом Общества старых большевиков, находившимся в Кремле. Вскоре после этого владеющего несколькими языками Фишера пригласили на работу в отдел международных связей Исполкома Коминтерна переводчиком.
Удивительное это было время. Под прикрытием региональных организаций Коминтерна молодая советская разведка в спешном порядке формировала агентурные сети по всему миру. Свои глаза и уши были у Советской Республики везде – от Шанхая до Парагвая. Очевидно, именно в период работы в Коминтерне юный Вилли Фишер впервые познакомился с миром спецслужб и тайных операций. О том, что ему предстоит сделаться легендой этого мира, он, конечно, не думал.
Дальнейшая его карьера довольно типична для человека, на которого обратили внимание спецслужбы. Вилли поступает в Институт востоковедения им. Нариманова, но учится там всего один год. Затем его призывают в армию – тоже на год. Служит Фишер в спецроте 1-го радиотелеграфного полка Московского военного округа, где основное внимание уделяется технической подготовке, прежде всего радиосвязи. Его преподавателем становится Эрнст Кренкель, в будущем – прославленный радист-полярник. Кренкель считал Фишера наиболее способным из своих учеников – тот прекрасно работал на ключе, к тому же отлично разбирался в технике, мог быстро починить вышедшую из строя радиостанцию.
Страсть к технике, унаследованная, судя по всему, от отца, не осталась незамеченной кураторами Фишера. После демобилизации он получил направление на работу в только что созданный на основе научно-опытного аэродрома ВВС на Ходынке НИИ ВВС РККА. Но и там проработал только год – до 1927-го.
Год в Коминтерне, год в Институте востоковедения, год в армии, год в оборонном «ящике». Инициация закончилась в 1927 году, когда 24-летнего Вильяма Фишера пригласили на работу в иностранный отдел ОГПУ.
ИНО ОГПУ – дедушка советской внешней разведки. В то время им руководил Меер Трилиссер, любимец Дзержинского. Заслуга создания разветвленной разведывательной сети во многом принадлежит именно Трилиссеру. При нем численность аппарата ИНО достигла 122 сотрудников, половина которых работали в зарубежных резидентурах. Одним из таких сотрудников стал Вильям Фишер. То, что разведчики делятся на тех, кто работает под прикрытием, и нелегалов, знают сейчас даже дети. Разведчики под прикрытием – дипломаты, журналисты, сотрудники государственных компаний – это аристократия, голубая кровь. В худшем случае их могут выслать из страны, где они осуществляли свою разведывательную деятельность.
Нелегалы – это люди, работающие на свой страх и риск. У них нет дипломатического иммунитета, за них не вступятся могущественные организации. Иногда они живут под чужими именами и по фальшивым документам. Если их схватит контрразведка, им грозит тюрьма или смертная казнь. Еще их могут перевербовать спецслужбы противника, поэтому нелегалов проверяют особенно дотошно, им зачастую не верят даже свои.
Вильям Фишер был нелегалом. Он работал в нескольких европейских странах по линии нелегальной разведки, одновременно исполняя обязанности радиста резидентур этих стран. И работал, судя по всему, хорошо, потому что продержался в разведке до 1938 года, пережив и уволенного в 1929 году Трилиссера, и сменившего его Станислава Мессинга (однофамильца известного гипнотизера), и Артура Артузова (Фаручи), и Абрама Слуцкера, и Сергея Шпигельгласса с Залманом Пассовым (к этому моменту бывший ИНО ОГПУ назывался уже пятым отделом первого управления НКВД). Одним из наставников Фишера стал Яков Серебрянский, человек интереснейшей судьбы, о котором стоило бы когда-нибудь рассказать отдельно.
Бывший театральный осветитель, Серебрянский еще в начале 20-х годов работал на Ближнем Востоке под руководством Якова Блюмкина, одного из самых знаменитых героев тогдашней Советской России. В разведке у Серебрянского была репутация опытного разведчика-нелегала; достаточно сказать, что помимо восьми официальных отделов ИНО ОГПУ существовал еще девятый, неофициальный, называвшийся просто «группа Яши».
Подчинялась эта группа непосредственно председателю ОГПУ и занималась диверсионно-террористической деятельностью в тылу противника – наиболее известной акцией группы стало похищение в Париже генерала Кутепова.. Еще одной задачей группы было глубокое внедрение агентуры на объекты военно-стратегического значения в США, Западной Европе и Японии. В период активной деятельности «группы Яши» Серебрянским было создано 12 резидентур в Европе, Азии и Америке – это были своего рода резервные центры подрывной деятельности на случай будущей войны.
Сейчас сложно сказать, как именно пересекались пути Серебрянского и Фишера; скорее всего, они работали вместе во время широкомасштабной операции по закупке оружия и техники для республиканских войск в Испании. Во всяком случае, Серебрянский Фишера запомнил и выделил среди прочих сотрудников внешней (тогда ее называли «закордонной») разведки; впоследствии это сыграло важную роль в судьбе Вилли.
В 1938 году разведку возглавил приближенный нового наркома внутренних дел Лаврентия Берии Владимир Деканозов. Он провел «большую чистку» отдела, избавляясь от кадров, пользовавшихся доверием «врагов народа» (в число последних входили и Трилиссер, и Мессинг). Фишер был уволен из органов НКВД в звании лейтенанта госбезопасности. Ему, в общем, еще повезло – со многими его коллегами обходились гораздо круче. Например, Яков Серебрянский был вызван в Москву из Парижа и арестован прямо у трапа самолета.
Гражданская жизнь не привлекала 35-летнего лейтенанта. Некоторое время он проработал во Всесоюзной торговой палате, потом на авиационном заводе (сказались навыки, полученные в НИИ ВВС). Все это время он продолжал бомбардировать бывшее начальство рапортами с просьбой о восстановлении в разведке, но безуспешно. Фишер всегда был невозмутимым и неэмоциональным – по крайней мере внешне – человеком, но можно предположить, что в это время он переживал глубокую внутреннюю драму.
Все изменила Великая Отечественная война. Руководство страны с запозданием осознало, что в борьбе с истинными и мнимыми «врагами народа» лишилось сотен профессионалов, которые могли бы принести реальную пользу в борьбе с нацистской Германией и ее разведывательными службами. Легендарный диверсант Павел Судоплатов лично ходатайствовал перед Берией об освобождении ожидавшего расстрела Якова Серебрянского. В мемуарах Судоплатова этот момент описан довольно ярко:
«В начале войны мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и мой заместитель Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виноваты или не виноваты те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал единственный вопрос: «Вы уверены, что они нам нужны?» – «Совершенно уверен», – ответил я. – «Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте».
Серебрянский был реабилитирован и восстановлен в партии. Ему вернули все награды и предоставили двухмесячный отдых, совмещенный с курсом интенсивного лечения. После этого он был назначен начальником группы в четвертом управлении НКВД, в задачу которого входила организация разведки за линией фронта и развертывание диверсионной борьбы в тылу врага. Когда Серебрянский получил карт-бланш на формирование группы, он первым делом дал ход рапортам Фишера.
Вильям Фишер вернулся в разведку – а стало быть, вернулся к настоящей жизни.
«Фишер всю войну честно трудился: обучал работе на ключе и общим концепциям шпионажа молодых нелегалов, ... ездил по лагерям военнопленных, отбирал кандидатов для вербовки, подменял или контролировал немецких радистов, заброшенных в тыл советских войск и попавшихся», – вспоминал в посвященной памяти Фишера книге «Охотник вверх ногами» его друг и сослуживец по Отдельной мотострелковой бригаде НКВД Кирилл Хенкин. Одним из наиболее известных эпизодов военной деятельности Фишера является его участие в оперативной игре «Березино», которой руководил Павел Судоплатов.
Операция была начата еще в 1942 году, когда четвертое управление подбросило ведомству адмирала Канариса информацию о наличии в Москве подпольной монархической организации под названием «Престол». От ее имени за линию фронта направлялся агент нашей контрразведки, действовавший под псевдонимом Гейне, в дальнейших контактах с немцами и в радиотелеграммах именуемый Александром. В 1944 году по плану оперативной игры он был командирован в только что освобожденный от фашистов Минск. Вскоре абвер получил информацию о том, что в белорусских лесах есть разрозненные группы немцев, стремящиеся прорваться через линию фронта. Материалы радиоперехвата свидетельствовали о желании германского командования оказать им всяческую помощь по выходу из русского тыла, одновременно используя их для проведения диверсионных акций.
В действительности в Белоруссии был создан большой отряд из числа пленных немцев, который якобы сражался против Советской Армии в ее тылу. Руководство этого отряда поддерживало регулярную связь с немецким командованием, куда шла информация о якобы совершенных отрядом диверсиях. А оттуда в «немецкую» часть выбрасывались радиотехника, боеприпасы, продовольствие и немецкие разведчики. Все это, естественно, попадало вовсе не к мифическим диверсантам, а в распоряжение Красной армии.
Вильям Фишер руководил заброшенными из Берлина немецкими радистами. Под его контролем велась вся радиоигра. Часть разведчиков противника были перевербованы, часть – уничтожены.
Операция «Березино» продолжалась почти до самого конца войны. Лишь 5 мая немцы передали последнюю радиограмму: «С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь. Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, кому в такой тяжелый момент приходится разочароваться в своих надеждах».
Радиограмма эта свидетельствует о том, что Вильяму Фишеру было присуще определенное чувство юмора, пусть даже и несколько суховатое.
Вскоре после окончания войны начинается новый период в жизни Фишера – наиболее известный и наиболее таинственный одновременно. Он проходит курс интенсивной подготовки для нелегальной работы в США. В ноябре 1948 года в Штатах появляется новый эмигрант – художник Эмиль Роберт Гольдфус. Он покупает небольшую фотостудию в Бруклине, но значительную часть времени проводит, что называется, «на пленэре» – в парках и скверах Нью-Йорка, с мольбертом и красками. Художником Фишер был замечательным.
За полгода Фишеру, действовавшему под оперативным псевдонимом Марк, удалось частично восстановить, частично создать агентурную сеть на западном побережье США. Задача, поставленная перед Фишером, на первый взгляд казалась невыполнимой – он должен был получить доступ к секретам американской ядерной программы. И ему это удалось – во всяком случае, такой вывод можно сделать по косвенным данным. В августе 1949 года Фишер был награжден орденом Красного Знамени. Его связниками были известные супруги Коэн, про которых западная пресса писала: «Сталин не смог бы осуществить взрыв атомной бомбы в 1949 году без этих шпионов». Леонтина Коэн действительно сумела найти канал получения информации непосредственно из ядерного центра в Лос-Аламосе, но и ее деятельность, и деятельность других членов группы координировал именно Фишер.
Благодаря Фишеру и его агентам руководство Советского Союза получило документальные подтверждения того, что Вашингтон ведет подготовку к Третьей мировой войне. На стол Сталина лег совершенно секретный план Dropshot («Последний выстрел»), согласно которому на первом этапе войны предполагалось сбросить 300 атомных бомб по 50 килотонн и 200 000 тонн обычных бомб на 100 советских городов, из них 25 атомных бомб – на Москву, 22 – на Ленинград, 10 – на Свердловск, восемь – на Киев, пять – на Днепропетровск, две – на Львов и т. д. Разработчики плана подсчитали, что в результате этой атомной бомбардировки погибнут около 60 млн граждан СССР, а всего с учетом дальнейших боевых действий это число превысит 100 млн.
Когда мы вспоминаем о холодной войне, не стоит забывать о плане Dropshot.
В какой-то степени Фишера можно назвать человеком, предотвратившим Третью мировую, – добытые с его помощью американские атомные секреты позволили в сжатые сроки закончить советскую атомную программу, а информация о планах американских военных предопределила «симметричный ответ» СССР.
И все же о деятельности Фишера в Штатах известно крайне мало – и это одно из вернейших свидетельств того, что он был гениальным разведчиком. Потому что лучшие разведчики – это те, о которых вовсе ничего не известно, пока они живы, но еще большего уважения заслуживают разведчики, о деятельности которых ничего не известно даже после их провала.
Вильям Фишер все-таки провалился. Его сдал присланный в помощь ему из Москвы подполковник Рейно Хейханен (оперативный псевдоним Вик). Фишер передал ему большую сумму денег на создание собственной фотолаборатории, а также на другие оперативные нужды, но Хейханен тратил деньги на развлечения и выпивку, к которой имел нездоровую склонность. Кроме того, он постоянно менял подруг и вообще вел себя не так, как полагается агенту-нелегалу, то есть тихо и незаметно. По-видимому, во время отпуска в Москве в 1955 году Фишер поставил перед руководством вопрос о возвращении Хейханена на родину. Но Вик, получив приказ о возвращении, понял, что это означает конец его карьеры, и пошел на сотрудничество с американскими спецслужбами, сдав им своего шефа.
На допросе Вильям Фишер назвался именем Рудольфа Абеля, чтобы передать руководству в Москве весточку о том, что он ареcтован (фото: pseudology.org)
В 1957 году Вильям Фишер был арестован в номере отеля «Лейтэм» в Нью-Йорке. При аресте он успел уничтожить шифр и запись последней радиограммы, однако у ФБР были и другие доказательства его разведывательной деятельности. На первом же допросе следователь ФБР обратился к нему «полковник», что выдало Хейханена с головой – о присвоении Фишеру этого звания в США знал только Вик.
С этого момента заканчивается жизнь Вильяма Фишера, и начинается другая жизнь, жизнь Рудольфа Ивановича Абеля, человека-легенды.
Рудольфом Абелем звали близкого друга и сослуживца Фишера по ИНО ОГПУ. Он умер за полтора года до ареста Марка в Нью-Йорке, и Вильям на допросе назвался его именем, чтобы передать руководству в Москве весточку – арестован не кто иной, как Вильям Фишер.
Фишеру-Абелю было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу СССР. Он категорически отрицал свою принадлежность к советской внешней разведке, отказался от дачи показаний на суде и отклонил все попытки американских спецслужб склонить его к сотрудничеству. Он заявил, что «ни при каких обстоятельствах не пойдет на сотрудничество с правительством США и не сделает для спасения жизни ничего такого, что может нанести ущерб его стране».
Это – мужество высшей пробы. Обвинение в шпионаже могло обернуться для Абеля казнью на электрическом стуле, и он это прекрасно понимал. Советский Союз заявил, что «не занимается шпионажем», и не делал никаких официальных шагов для спасения своего лучшего разведчика-нелегала. Неофициальные шаги предпринимались, но они вряд ли смогли бы спасти Абеля в случае вынесения ему смертного приговора.
Абеля спас его адвокат Джеймс Донован. Он убедил судью не прибегать к смертной казни, заявив, что в случае если в будущем американец «подобного ранга» будет схвачен в Советском Союзе или союзной ему стране, Абеля можно будет использовать для обмена, что соответствует национальным интересам США.
Абеля приговорили к 30 годам тюремного заключения. К моменту вынесения приговора ему было 55 лет.
(Предатель Хейханен погиб несколько лет спустя при довольно странных обстоятельствах – его сбила машина на пустой улице. Впрочем, бывший агент Вик был сильно пьян, так что это действительно мог быть несчастный случай).
Адвокат Донован навестил Абеля после суда. Увиденное потрясло его. «Когда я пришел после суда к Абелю в камеру для заключенных, он сидел, ожидая меня, в кресле, положив ногу на ногу, попыхивая сигаретой. Глядя на него, можно было подумать, что у этого человека нет никаких забот. А ведь он перенес колоссальную физическую и эмоциональную пытку: ему грозил электрический стул. В этот момент подобное самообладание профессионала показалось мне невыносимым». (Донован Джеймс, «Незнакомцы на мосту. Дело полковника Абеля»).
В тюрьме Абель много читал, рисовал красками (он же был художник по официальной легенде!). А перед каждым Рождеством изготовлял для заключенных поздравительные открытки – по две с половиной тысячи. Открытки цветные, выполненные в пяти цветах. Некоторые, те, что он слал домой родным, – сохранились. Да, благодаря усилиям советской разведки, в частности будущего начальника нелегальной разведки Юрия Дроздова, Абель имел возможность писать письма жене и детям. Но, выдавая себя за гражданина ГДР, слал их по немецкому адресу. Подписывался каждый раз – «Ваш муж и отец Рудольф». Однажды поздравил своего адвоката Донована. «На открытке, – вспоминал тот, – изображен в черно-белых тонах зимний пейзаж... Такой пейзаж мог встретиться в новой Англии или Сибири: на фоне темных сосен, занесенных снегом, домик, а на переднем плане – группа белых березок».
Только такое проявление ностальгии и позволил себе Вильям Фишер, ставший для всего мира Рудольфом Абелем.
1 мая 1960 года под Свердловском был сбит американский самолет-разведчик У-2. Его пилот, Френсис Г. Пауэрс, был задержан местными жителями и передан КГБ. Советский Союз обвинил США в шпионской деятельности, президент Эйзенхауэр в ответ посоветовал русским вспомнить «дело Абеля».
Это был сигнал к началу торга. Получив его, Никита Хрущев принял решение обменять Абеля на Пауэрса (т. е. фактически признать, что Абель был советским шпионом). Юрий Дроздов (скрывавшийся под личиной немца Ю. Дривса) и адвокат В. Фогель вступили в прямые переговоры с американской стороной все через того же Джеймса Донована. Американцы запросили за Абеля не только Пауэрса, но и двух американских студентов, один из которых сидел в киевской, а другой – в берлинской тюрьме по обвинению в шпионаже. В конце концов договоренности были достигнуты, и в феврале 1962 года Абель был освобожден.
10 февраля 1962 года к мосту Альт-Глинике на границе ГДР и Западного Берлина подъехали несколько автомобилей. В одном из американских фургонов находился Абель. Одновременно на знаменитом КПП «Чарли» американцам был передан один из студентов. Как только по рации поступил сигнал об успешной передаче студента, началась операция по главному обмену.
Так началась третья жизнь Фишера-Абеля, жизнь довольно скучная и небогатая событиями. Но, может быть, ему это было и не нужно? Во всяком случае, «поздний Абель» считал, что работа разведчика – дело тяжелое, скучное и даже нудное.
Он преподавал азы нелегальной работы молодым слушателям Высшей школы КГБ. Иногда жаловался на то, что его могли бы использовать и с большей эффективностью. Продолжал рисовать и заниматься шелкографией – этому искусству он обучился в американской тюрьме.
Иногда встречался с друзьями, но таких у него осталось совсем мало – все они были в прошлом. О политике говорить не любил, сердился и прекращал разговор.
Правда, существует легенда о том, как старый уже Вильям Фишер обсуждал с одним из своих близких друзей задуманную кем-то из молодых специалистов операцию по устранению предателя и перебежчика, обосновавшегося в маленьком курортном городке в Англии. Согласно плану в номер к перебежчику должен был зайти портье и ударить его по голове завернутым в одеяло утюгом.
«Я все понимаю, – волновался якобы Фишер. – Он гад и предатель, и убрать его, конечно, надо. Но – утюгом! В полотенце! Уровень-то, уровень!»
Скорее всего, это легенда. Но сейчас, читая сообщения о провале российской «агентурной сети» в США, трудно избавиться от ощущения, что великий советский разведчик Вильям Фишер отреагировал бы на них примерно так же.
11 июля 2010 года Вильяму Фишеру, известному также под именем Рудольфа Абеля, исполнилось бы 107 лет.
----------------------------
Кирилл Бенедиктов